Главная Каталог статей Полезные ссылки Поиск по сайту Гостевая книга Добавить статью

Главная arrow Лекции arrow Американские школы эмпирической социологии 

Глава 4. Джордж Герберт Мид и методология "понимающего" исследования
Рейтинг: / 0
ХудшаяЛучшая 
23.02.2011 г.

Темы:

·       Джордж Герберт Мид (1863—1931). Идейная близость Мида к У.Джемсу и Дж.Дьюи—крупнейшим американским прагматистам. Понятие социального "акта"—исходной посылки воссоздания реальности субъектом. Четыре стадии социального акта: импульс, перцепция, манипуляция, консуммация. Соотношение между индивидом как чисто субъективным Я и индивидом как социальным Я.

·        Индивидуальные перспективы восприятия социальных объектов и их взаимодействие с субъективным Я. Перспектива и социальный символ. Множественность взаимодействующих «перспектив» Я и их символическое значение. Межиндивидуальные общения как основа социально-психологической концепции Мида. Роль взаимодействия в формировании общества, сознания и личности.

·       Два уровня взаимодействия: символическое и несимволическое. Значение индивидуального социального действия. Слой значений и роль обобщенного другого. Подсистемы в структуре Я. "I"—автономное социализированное сознание человека, спонтанность, иррациональность. "Me"—совокупность внешних общественных требований и ожиданий, касающихся индивида. Баланс и дисбаланс между этими двумя подсистемами.

·       Процесс формирования Я: стадии социализации. Игра (play) и игра (game).

Литература

Беккер Г., Босков А. Современная социологическая теория. М., 1961.

Блумер Г. Коллективное поведение // Американская социологическая мысль. М., 1994.

Блумер Г. Общество как символическая интеракция // Современная зарубежная социальная психология. Тексты. М., 1984.

Ионии Л.Г. Понимающая социология. М., 1979.

История социологии в Западной Европе и США. М., 1993.

Кон И.С., Шалин Д.Н. Дж.Г.Мид и проблема человеческого Я // Вопросы философии. 1969. № 12.

Мид Дж.Г. Аз и Я // Американская социологическая мысль. М., 1994.

Мид Дж.Г. Интернализированные другие и самость // Американ­ская социологическая мысль. М., 1994.

Мид Дж.Г. От жеста к символу // Американская социологическая мысль. М„ 1994.

Мид Дж.Г. Психология пунитивного правосудия // Американская социологическая мысль. М., 1994.

Очерки по истории теоретической социологии XX века. М., 1994.

Рабочие тетради по теории и истории социологии. М., 1992.

Тернер Дж. Структура социологической теории. М., 1985.

G.H. Mead Mind, Self and Society. Chicago, 1934.

G.H. Mead The Philosophy of the Present. Chicago, 1939.

 

Мид (Mead) Джордж Герберт (1863-1931) — американский философ, один из ведущих представителей прагматизма. Его идеи, получившие развитие в работах его последователей, легли в основу символического интеракционизма в социологии и социальной психологии. При жизни Мид не публиковал крупных сочинений. Его основные работы — «Философия настоящего» (1932), «Разум, Я и общество» (1934), «Течения мысли в XIX веке» (1936), «Философия акта» (1938) — были подготовлены к печати (на основе его личных набросков, а также стенограмм и записей его лекций) и опубликованы его учениками. Публикуемые фрагменты взяты из книги «Разум, Я и общество» и посвящены важной для Мида теме человеческого Я, его социальной природы и внутренней динамики.

 

Джордж Герберт МИД

РАЗУМ, Я И ОБЩЕСТВО*

 

18. «Я» и организм

 

…В повседневном поведении и опыте мы понимаем, что многое из того, что делает и говорит индивид, он делает и говорит ненамеренно. Мы нередко говорим, что такой индивид сам не свой. Мы удаляемся после беседы, сознавая, что упустили из виду что-то важное, что какие-то части нашего Я не нашли отражения в том, что было сказано. Та доля Я, которая находит выражение в коммуникации, определяется самим социальным опытом. Значительная часть Я, конечно же, не нуждается во внешнем выражении. Нас связывает с разными людьми целый ряд различных взаимоотношений. Для одного человека мы — одни, для другого — другие. Некоторые части Я существуют лишь для самого Я, лишь в его взаимоотношении с самим собой. Мы разделяем себя на множество всевозможных Я по отношению к различным нашим знакомым. С одними из них мы обсуждаем политику, с другими — религию. Существует множество всевозможных Я, отвечающих на все широкое многообразие социальных реакций. Возникновение Я обусловлено социальным процессом; Я не может существовать как Я в отрыве от этого типа опыта.

Как я уже отмечал ранее, множественная личность в известном смысле нормальна. Обычно существует организация целостного Я, соотносящаяся с тем сообществом, к которому мы принадлежим, и с той ситуацией, в которой мы находимся. Общество — живем ли мы с непосредственно присутствующими людьми, людьми, существующими лишь в нашем воображении, или людьми прошлого, — разумеется, является разным для разных индивидов. Обычно в целостном сообществе, к которому мы принадлежим, существует унифицированное Я, однако оно может быть расколото. Для человека психически неуравновешенного или человека, внутри которого наметился разлад, некоторые виды деятельности становятся невозможными, и этот комплекс действий может расщепить целостность Я и создать еще одно Я. В результате этого возникают два обособленных «me», два обособленных «I», два разных Я, и складывается состояние, чреватое распадом личности. Имеется описание одного случая, когда профессор педагогики куда-то пропал, оказался потерянным для сообщества, а позднее был найден в лесозаготовительном лагере на Западе. Он освободился от своей профессии и подался в леса, где, если хотите, в большей степени чувствовал себя как дома. Патологическая сторона этого случая состояла в том, что оказалась забытой и утраченной остальная часть Я. Этот итог содержал в себе избавление от некоторых телесных воспоминаний, которые могли бы дать индивиду идентификацию самого себя. Мы часто чувствуем пробегающие сквозь нас трещины внутреннего разлада. Мы рады были бы забыть какие-то вещи, избавиться от чего-то, к чему привязано наше Я в прошлых переживаниях. Здесь мы имеем ситуацию, в которой могут существовать различные Я, и то, какими Я мы будем, зависит от включенного в данную ситуацию набора социальных реакций. Если нам удается начисто забыть все, что связано с каким-то набором деятельностей, мы, очевидно, освобождаемся от этой части Я. Возьмите, к примеру, человека, находящегося в состоянии нерешительности, займите его беседой, а сами одновременно постарайтесь привлечь его взгляд к чему-то, что вы пишете, так чтобы он осуществлял одновременно две отдельных линии коммуникации, и если вам удастся сделать все надлежащим образом, вы сможете увидеть эти два обособленных течения, не сливающихся друг с другом. Вы будете иметь возможность наблюдать протекание двух совершенно различных наборов действий. Таким образом вы можете вызвать диссоциацию человеческого Я. Это процесс установления двух типов коммуникации, которые разделяют поведение индивида. Для одного индивида существует лишь то, что произносится и слышится, для другого — только то, что он видит написанным. Вы, разумеется, должны отграничивать одно опытное переживание от другого. Когда некоторое событие приводит к эмоциональным расстройствам, могут возникнуть диссоциации. То, что обособляется, продолжает развиваться в собственном направлении.

Единство и структура завершенного Я отражают единство и структуру социального процесса в целом; а каждое из элементарных Я, его образующих, отражает единство и структуру одного из многочисленных аспектов этого процесса, в который индивид оказывается вовлеченным. Другими словами, различные элементарные Я, составляющие завершенное Я, или организующиеся в него, являются различными аспектами структуры завершенного Я, соответствующими различным аспектам структуры социального процесса в целом; таким образом, структура завершенного Я является отражением завершенного социального процесса. Организация и единство социальной группы идентичны организации и единству любого из тех Я, которые возникают в ходе того социального процесса, в который группа вовлечена и который она осуществляет.

Феномен диссоциации личности вызывается распадением целостного, единого Я на составные Я, образующие его и соотносящиеся с различными аспектами того социального процесса, в котором человек принимает участие и внутри которого сложилось его целостное, или единое Я. Этими аспектами являются различные социальные группы, к которым он принадлежит в рамках этого процесса.

 

«I» и «me».

 

Мы подробно рассмотрели социальные основания Я и предположили, что Я представляет собой не одну только организацию социальных установок. Теперь мы можем прямо поставить вопрос о природе «I», сознающего социальное «me». Я не собираюсь подымать здесь метафизический вопрос о том, каким образом человек может быть одновременно «I» и «me»; я ставлю вопрос о том, каково значение этого различия с точки зрения самого поведения. Где в поведении проявляется «I», в отличие от «me»? Если человек определяет свое положение в обществе и чувствует себя обладателем определенной функции и привилегии, все это определяется по отношению к «I», однако «I» не является «me» и не может стать «me». Мы можем иметь лучшее Я или худшее Я, но, опять-таки, это не «I», противопоставляемое «me», хотя оба они являются Я. Нам нравится одно из них и не нравится другое, но когда мы либо первое, либо второе выносим на суд, они даны для такой оценки уже в качестве «me». «I» не попадает в сферу внимания; мы разговариваем сами с собой, но не видим самих себя. «I» реагирует на то Я, которое возникает вследствие принятия установок других. Благодаря принятию этих установок мы установили определенное «me», реагируем же мы на него в качестве «I».

Проще всего подойти к решению этой проблемы с точки зрения памяти. Я беседую с самим собой и помню, что я говорил, а также, быть может, то эмоциональное содержание, которое этому сопутствовало. «I» этого момента времени присутствует в «me» следующего момента. Здесь я, опять-таки, не могу достаточно быстро сбегать туда и обратно, чтобы поймать самого себя. Я становлюсь «me», поскольку помню, что я сказал. «I», между тем, может присутствовать в этой функциональной взаимосвязи. Именно из-за «I» мы говорим, что никогда не осознаем до конца, каковы мы есть на самом деле; именно благодаря ему мы приходим в удивление от собственных действий. Мы узнаем самих себя по мере того, как действуем. Именно благодаря памяти «I» постоянно присутствует в опыте. Мы можем непосредственно возвращаться к некоторым мгновениям нашего опыта, и тогда мы во всем остальном зависим от образов памяти. Таким образом, «I» существует в памяти как представитель Я, каким оно было секунду, минуту или день назад. Оно дано нам как «me», но это «me», которое раньше было «I». Поэтому, если вы спросите, где именно «I» непосредственно входит в ваш опыт, я отвечу, что оно входит в него как исторический персонаж. «I», представленное в «me», — это то, чем вы были секунду назад. Эту роль должно принять уже другое «me». Вы не можете схватить непосредственную реакцию «I» в самом процессе. В некотором смысле, именно с «I» мы себя отождествляем. Вхождение его в опыт составляет одну из проблем, связанных с большей частью нашего сознательного опыта; «I» не дано в опыте непосредственно.

«I» — это реакция организма на установки других; «me» — организованный набор установок других, которые он принимает. Установки других образуют организованное «me», а затем организм реагирует на него как «I». Теперь мне хотелось бы проанализировать эти понятия более подробно.

В разговоре жестами нет ни «I», ни «me»; в этой области жестикуляции целостный акт еще не осуществлен, а только подготавливается. Так вот, поскольку индивид пробуждает в самом себе установки других, возникает организованная группа реакций. И именно благодаря способности принимать установки других, могущие быть организованными, индивид приобретает само-сознание. Принятие всех этих организованных наборов установок дает ему его «me»; это то Я, которое он осознает. В ответ на требование, адресованное ему членами команды, он может бросить мяч какому-то другому члену команды. Это то Я, которое непосредственно существует для него в его сознании. Он обладает их установками, знает, чего они хотят и какими будут последствия любого его акта, и принимает на себя ответственность за ситуацию. Так вот, именно присутствие этих организованных наборов установок конституирует то «me», на которое он как «I» реагирует. Какой же конкретно будет его реакция, не знают, однако, ни он сам, ни кто бы то ни было другой. Возможно, он сыграет блестяще, а может быть, допустит ошибку. Реакция на ситуацию, какой она видится ему в непосредственном опыте, несет в себе неопределенность, и именно ею конституируется «I».

В поведении индивида «I» проявляется как его действие, отвечающее на данную социальную ситуацию; оно входит в его опыт только после того, как акт уже выполнен. Тогда он его осознает. Он должен был сделать что-то и сделал это. Он исполнил свой долг и может с гордостью любоваться выполненным броском. «Me» возникает для выполнения этой обязанности; именно таким образом оно возникает в его опыте. Он имел в самом себе все установки других, требующие определенной реакции; это было «me» данной ситуации, а его реакция — «I».

В особенности мне хотелось бы обратить внимание на то, что реакция «I» — нечто более или менее неопределенное. Установки других, которые человек принимает как воздействующие на его поведение, образуют «me», и «me» есть нечто, что уже имеется в наличии, в то время как реакция на него еще не дана. Когда человек присаживается, дабы что-то обдумать, он располагает определенными данными, которые имеются в наличии. Допустим, это социальная ситуация, которую он должен как-то уладить. Он видит себя с точки зрения того или иного индивида, принадлежащего к группе. Эти индивиды, связанные воедино, дают ему определенное Я. Итак, каковы же будут его действия? Он не знает, и никто не знает. Он способен схватить ситуацию в своем опыте, поскольку может принять установки различных вовлеченных в нее индивидов. Благодаря принятию их установок он знает, какие чувства они в связи с ней испытывают. В итоге он говорит: «Я сделал нечто такое, что, по-видимому, принуждает меня к определенному ходу поведения». Возможно, действуя таким образом, он поставит себя в неловкое положение перед другой группой. «I» как реакция на данную ситуацию, в противоположность «me», включенному в принимаемые им установки, отличается неопределенностью. И когда реакция уже произойдет, она проявляется в его опыте преимущественно как образ памяти.

Наше мнимое настоящее как таковое очень мимолетно. Тем не менее мы переживаем в опыте протекающие события; часть процесса протекания событий пребывает в непосредственной данности в нашем опыте, в том числе какая-то часть прошлого и какая-то часть будущего. Мы видим, как происходит падение мяча, и по мере того, как оно происходит, часть мяча сокрыта, а часть — открыта для нас. Помимо того, что нам дано в нашем опыте, мы помним, где мяч был мгновение назад, и предвосхищаем, где он будет. Так же обстоит дело и с нами самими; мы что-то делаем, но когда оглядываемся назад и видим, что мы делаем, мы оперируем образами памяти. Таким образом, «I» реально проявляется в опыте как часть «me». На основании этого опыта мы проводим различие между индивидом, который что-то делает, и «me», которое ставит перед ним проблему. Реакция входит в его опыт только тогда, когда она уже происходит. Если он говорит, что знает, что будет делать, то даже тут он может ошибиться. Он начинает что-то делать, но случается нечто, мешающее этому. Действие, получаемое в результате, всегда немного отличается от того, которое он мог бы предвидеть. Так обстоит дело даже тогда, когда он просто совершает процесс ходьбы. Само осуществление его ожидаемых шагов помещает его в некоторую ситуацию, в чем-то несколько отличную от ожидаемой, в некотором смысле новую. Это движение в будущее является шагом, совершаемым, так сказать, его эго, или «I». Это нечто такое, чего не дано в «me».

Возьмем ситуацию ученого, решающего проблему. Он располагает определенными данными, требующими определенных реакций. Некоторые из этих данных требуют от него применения такого-то и такого-то закона, в то время как другие требуют другого закона. Данные в наличии, со всеми их импликациями. Он знает, что означает такая-то и такая-то деталь, и когда он имеет перед собой эти данные, они предполагают с его стороны определенные реакции; между тем, сейчас они противоречат друг другу. Если он совершает одну реакцию, то не может совершить другую. Он не знает, что ему делать, и никто этого не знает. Действие Я происходит в ответ на эти противоречивые наборы данных, которые существуют в форме проблемы и предъявляют к нему как ученому противоречивые требования. Он вынужден взглянуть на проблему иначе. Это действие «I» представляет собой нечто такое, природу чего мы не можем предсказать заранее.

Следовательно, «I» во взаимоотношении между «I» и «me» есть нечто, так сказать, отвечающее на социальную ситуацию, данную индивиду в опыте. Это ответ индивида на ту установку, которую другие принимают по отношению к нему, когда он принимает некоторую установку по отношению к ним. Так вот, те установки, которые он по отношению к ним принимает, присутствуют в его собственном опыте, но его реакция на них будет содержать элемент новизны. «I» дает ощущение свободы и инициативы. Ситуация дана нам, чтобы мы действовали само-сознательно. Мы сознаем самих себя, сознаем, в какого рода ситуации мы находимся, но то, как в точности мы будем действовать, никогда не попадает в опыт раньше, чем действие будет уже совершено.

Именно это лежит в основании того, что «I» не проявляется в опыте в том же смысле, в каком проявляется «me». «Me» представляет определенную организацию сообщества здесь, в наших наличных установках, и требует некоторой реакции, происходящая же реакция есть нечто такое, что именно случается. В отношении нее отсутствует всякая определенность. Существует моральная обязательность акта, но не механическая его необходимость. Когда он происходит, только тогда мы обнаруживаем, что собственно было сделано. Изложенное выше, на мой взгляд, дает нам представление о сравнительном положении «I» и «me» в ситуации, а также основания для их разграничения в поведении. Они разделены в процессе, однако составляют пару в том смысле, что оба являются частями единого целого. Они раздельны и вместе с тем едины. Разделение «I» и «me» — не выдумка. Они не идентичны, ибо, как я уже сказал, «I» есть нечто такое, что никогда нельзя полностью рассчитать. «Me» требует определенного рода «I» в той мере, в какой мы соблюдаем обязательства, данные в самом поведении, однако «I» всегда несколько отличается от того, чего требует ситуация. Таким образом, это различие — если хотите, между «I» и «me» — существует всегда. «I» как порождает «me», так и реагирует на него. Взятые вместе, они образуют личность, какой она проявляет себя в социальном опыте. Я, в сущности, представляет собой социальный процесс, происходящий с этими двумя отличными друг от друга фазами. Не обладай оно этими двумя фазами, не могло бы существовать никакой осознанной ответственности, а в опыте не могло бы быть ничего нового.



* Mead G. H. Mind, Self and Society. Chicago: University of Chicago Press, 1934. P. 141-144, 173-178. Перевод В. Г. Николаева.

 

 
« Пред.   След. »