Сравнительная рецензия по теме: Объяснительный потенциал теорий постсоветских трансформаций. |
12.02.2010 г. | |
по курсу : "Социальные изменения"
На статью Уайта «Еще раз о посткоммунистической транзиции, // СОЦИС 2003, №11 Профессор университета Глазго (Шотландия) высказывает ряд критических соображений о специфике демократического транзита на постсоветском пространстве. По его мнению, говорить о 1990-х гг. как об эпохе перехода к базовым ценностям гражданского общества Запада не целесообразно, ибо в реальности речь идет о ряде моделей перемен, включая движение от демократии западного типа или отсутствии всяких перемен. Также не следует переоценивать роль социально-политических механизмов либеральной системы и недооценивать «советскую инерцию», наличие которой подтверждает убежденность россиян, что ныне у них меньше возможностей влиять на власть, чем в период СССР. Существует несколько соперничающих подходов к интерпретации конца власти коммунистов три точки зрения на природу посткоммунистических перемен в России. Одни считают, что Россия стал свидетельницей Великой Революции в классическом виде. Вторая точка зрения рассматривает перемены как завершение антисоциалистического захвата власти, начатого Сталиным в1920-е годы и доведенного сейчас до логического завершения. Согласно третьей точке зрения, которой, очевидно симпатизирует сама Заславская, в конце 1980-х годов имелся потенциал демократической революции, но он, по разным причинам, не материализовался; скорее всего, его перехватила номенклатура, использовав для проведения ряда реформ «сверху» в своих собственных интересах. Западные ученые также столкнулись с трудностями в определении перемен в Восточной Европе после 1989/91 гг., их описывают как «выпрямляющие революции», имея в виду, что они были нацелены на «установление конституционной связи с наследием буржуазных революций, а социально-политически - со стилями торговли и жизни, связанными с развитым капитализмом». Хабермас - один из ученых, отметивших «полное отсутствие идей, которые были бы инновативными или нацеленными в будущее». Кумар, констатирует относительное отсутствие насилия, и «относительно малую роль» широких масс. Произошел переход к «капитализму» очень специфического вида: «капитализму своих людей», управляемый «сплоченной кликой бизнес-элит, использовавших политические связи для защиты от внутренней и внешней конкуренции». Такие же споры идут о том, есть ли смысл называть Россию и другие постсоветские республики "демократическими". То что происходит в постсоветских странах тяжело назвать переходом к другому виду экономики и правления. Ведь главной целью для большинства стран было высвобождение от авторитаризма коммунистической партии, а не дальнейшее развитие в рамках какого-то плана. И так же нельзя назвать правление в странах полностью демократическое, ведь до сих пор мнение правительства насаждается народным массам, и сами массы не очень то и стремятся к независимому волевыявлению. Наконец, по прошествии более чем десяти лет после конца правления коммунистов все труднее оправдывать терминологией «перехода». Большинство посткоммунистических режимов (больше) не идут никуда. Они достигли точки, к которой желали прийти. Имеет место состояние перехода к демократии западного стиля, та, что помещает их в контекст режимов большей части развивающегося мира, где соперничество на выборах нередко соседствует с господством элиты, контролирующей де-факто экономику, СМИ, правоохранительные органы.
» Нет комментариев
Пока комментариев нет
» Написать комментарий
|
« Пред. | След. » |
---|