Федор Михайлович Достоевский (1821-1881)

Обычно писателей, пусть даже и великих, в разряд философов и ученых возводить не принято. Но в России все несколько иначе, чем на Западе. У нас писателей причисляют к мыслителям в первую очередь. И в полной мере это относится к Достоевскому.

Личность и биографическая канва.

Отец писателя, Михаил Андреевич (1787-1839), лекарь, убит своими крепостными. Сначала учился в семинарии, но затем ушел и поступил в Медико-хирургическую академию.

Дед Достоевского Андрей Григорьевич был униатским священником в с. Войтовицы, а затем в 1795 г. присоединился к православию. Вообще род Достоевских – очень древний (в 2004 г. отмечалось его 500-летие, его предкам была пожалована деревня Достоево). Достоевские часто упоминаются в истории Литовского княжества.

Мать, Мария Фёдоровна (урожденная Нечаева; 1800—1837) – из купеческой семьи, была музыкальна и начитанна. Семь человек детей (Федор – второй после Михаила, есть еще две младших брата – Николай и Александр, оба архитекторы).

Достоевский окончил Петербургское инженерное училище (1843), но вскоре вышел в отставку, желая полностью посвятить себя литературному творчеству.

1846 – познакомился с М. Петрашевским и вошел в его кружок.

1849 г. – арест и ожидание казни – может быть, самое страшное впечатление Достоевского в жизни.

1850-1854 – каторга, Омский острог.

 1854-1859 – служба в Семипалатинске, сначала рядовым, позже офицером. Там женился на Марии Дмитриевне Исаевой – женщине экстравагантной и очень идеалистичной.

1863 г – вместе с братом Михаилом Михайловичем издает журнал «Время», в Москве. После смерти брата Михаила (1864г). начинает издавать журнал «Эпоха», но издание продолжается один год. Там публикует повесть А.П. Сусловой «Покуда».

Аполлинария Прокофьевна Суслова (1839-1918), дочь крепостного, окончила пансион благородных девиц, познакомилась с Федором Михайловичем в 1861 г. Каждую осень она записывалась студенткой в университет (СПб), но никогда не занималась и не сдавала экзамены. Издала воспоминания под интригующим названием «Годы близости с Достоевским».

1864 – «не написал ни строчки», ибо от издательской деятельности осталась масса долгов. Поиски денег, кредиторы. К тому же Достоевского донимали родственники, тянувшие у него деньги (особенно Эмилия Достоевская, вдова Михаила, и Паша – сын Исаевой от первого брака). Были и неустроенные младшие сестры Достоевского.

1865г – сватовство к АннеВасильевне Корвин-Круковской, отказ. Публикация первых глав «Преступления и наказания».

1867 – женитьба на Анне Григорьевне Сниткиной (1846-1918) – девятнадцатилетней девушке, стенографировавшей его повесть «Игрок». Прожили 15 лет, четверо детей (двое умерли в младенчестве).

София Федоровна умерла в младенчестве (1868 г.),

 Любовь Федоровна – ее захватила светская жизнь, замужем не была,

 Федор Федорович – известный коннозаводчик.

После смерти сына Алексия (3 годика, 1878+) в. был в Оптиной (вместе с В.С. Соловьевым) у св. Амвросия Оптинского.

1871г. последний раз играл в рулетку в Висбадене (с тех пор играть перестал).

1873г. Достоевский – редактор «Гражданина» князя В.П.Мещерского, там публикует «Дневники писателя», 1873.

С 1876 г с перерывами Достоевский издает «Дневник писателя» по 1.5 листа (лист 16 страниц), каждый месяц. «Дневник» имел огромный успех. Федору Михайловичу приходила масса писем от самых разных людей. Он стал как бы всероссийским духовником.

Умер 28 января 1881 г. от приступа эмфиземы легких.

Основная социальная идея Достоевского.

Достоевский – почвенник. Он считает, что простой русский народ сердечно знает Христа лучше всяких богословов. Русский народ очень терпим и отзывчив и данная ему от Бога миссия – соединить все человечество во Христе. Об этом он ярко говорит в его знаменитой пушкинской речи: призвание русского человека в том, чтобы:

«в конце концов, может быть, и изречь окончательное слово великой общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельскому закону», ибо «ко всемирному, ко всечеловечески-братскому единению сердце русское, может быть, изо всех народов наиболее предназначено» (Дневник писателя, август 1880).

Кстати, Достоевский говорил, что «Не понимать русскому Пушкина, значит не иметь права называться русским» (Дневник писателя», 1877). Пушкин – этот главный славянофил России (к «Дневнику писателя», 1876-1877).

Спор с Градовским.

Мы рассмотрим лишь один эпизод, живо характеризующий воззрения великого писателя.

Хотя после произнесения «Пушкинской речи» публика устроила Достоевскому шумную овацию, но критика приняла речь достаточно холодно. Один из откликов особенно задел писателя: Это А.Д. Градовский опубликовал статью «Мечты и действительность», с критикой речи Достоевского (газета «Голос», 25 июня 1880 г.  № 174). В ней он, упоминая, что Достоевский – за личное совершенствование, едко заметил, что совершенно необязательно, чтобы лично совершенные христиане обязательно образовывали совершенное общество, ибо законы этого общества могут остаться нехристианскими. Стоит заметить, что Градовский Александр Дмитриевич (1841-1889) –  личность весьма известная: профессор СПб ун-та, известный правовед и публицист, говоря современным языком, политолог, отстаивавший мягко-консервативную идею общественного устройства на основе государства, собственности и Церкви.

В своей статье Градовский писал:

 «Г-н Достоевский призывает работать над собой и смирить себя. Личное самосовершенствование в духе христианской любви есть, конечно, первая предпосылка для всякой деятельности, большой или малой. Но из этого не следует, чтобы люди, лично совершенные в христианском смысле, непременно образовывали совершенное общество (здесь Достоевский в «Дневнике» ставит знак (?!) – Н.С.). Позволим себе привести пример.

Апостол Павел поучал рабов и господ во взаимных отношениях. И те, и другие могли послушать и обыкновенно слушали слово апостола, они  лично были хорошими христианами, но рабство чрез то не освящалось и оставалось учреждением безнравственным. Точно также г-н Достоевский, а равно и каждый из нас, знал превосходных христиан-помещиков и таковых же крестьян. Но  крепостное право оставалось мерзостью пред Господом, и русский царь-освободитель явился выразителем требований не только  личной, но и  общественной нравственности, о которой в старое время не было надлежащих понятий, несмотря на то, что «хороших людей» было, может быть, не меньше, чем теперь.

Личная и общественная нравственность не одно и то же. Отсюда следует, что никакое  общественное совершенствование  не может быть достигнуто  только через улучшение личных качеств людей, его составляющих. Приведем опять пример. Предположим, что начиная с 1800 года ряд проповедников христианской любви и смирения принялся бы улучшать нравственность Коробочек и Собакевичей. Можно ли предположить, чтоб они достигли отмены крепостного права, чтобы не нужно было властного слова для устранения этого «явления»? Напротив, Коробочка стала бы доказывать, что она истинная христианка и настоящая «мать» своих крестьян, и пребыла бы в этом убеждении, несмотря на все доводы проповедника …

Улучшение людей в смысле  общественном не может быть произведено только работой «над собою» и «смирением себя». Работать над собою и смирять свои страсти можно и в пустыне и на необитаемом острове. Но, как существа  общественные, люди развиваются и улучшаются в работе друг подле друга, друг для друга и друг с другом. Вот почему в весьма великой степени общественное совершенство людей зависит от совершенства  общественных учреждений, воспитывающих в человеке если не христианские, то гражданские доблести»[1].

Достоевский ответил  в августовском номере «Дневника писателя» (единственном в 1880г.). Сначала Достоевский пеняет Градовскому: «Живой, целокупный организм режете вашим ученым ножом на две отдельные половинки и утверждаете, что эти две половинки должны быть совершенно независимы одна от другой»[2]. Под половинками имеются в виду христианские и «гражданские» добродетели - они должны быть вместе.

Затем Достоевский выгораживает Коробочку: «Курьезно вы, однако же, понимаете христианство! Представить только, что Коробочка и Собакевич стали настоящими христианами, уже совершенными (вы сами говорите о совершенстве) – можно ли де их убедить тогда отказаться от крепостного права? Вот коварный вопрос, который вы задаете и, разумеется, отвечаете на него: «Нет, нельзя убедить Коробочку даже и совершенную христианку». На это прямо отвечу: если б только Коробочка стала и могла стать настоящей, совершенной уже христианкой, то крепостного права в ее поместье уже не существовало бы вовсе, так что и хлопотать было бы не о чем, несмотря на то, - замечает Достоевский, - что крепостные акты и купчие оставались бы у ней по-прежнему в сундуке»[3].

«Русский социализм».

Ответ, видимо не убедил и самого Достоевского, в последнем своем «Дневнике» (

«Дневник писателя», январь 1881, вышел уже после смерти Достоевского) писатель снова возвращается к теме личного и общественного совершенствования и пишет знаменитый фрагмент про «русский социализм»:

"Вся глубокая ошибка их в том, что они не признают в русском народе церкви. Я не про здания церковные теперь говорю и не про причты, я про наш русский "социализм" теперь говорю (и это обратно противопо­ложное церкви слово беру именно для разъяснения моей мысли, как ни показалось бы это странным), - цель и исход которого всенародная и вселенская церковь, осуществленная на земле, поколику земля может вместить ее. Я говорю про неустанную жажду в народе русском, всегда в нем присущую, великого, всеобщего всенародного, всебратского еди­нения во имя Христово. И если нет еще этого единения, если не со­зижделась еще церковь вполне, уже не в молитве одной, а на деле, то все-таки инстинкт этой церкви и неустанная жажда ее, иной раз даже почти бессознательная, в сердце многомиллионного народа нашего не­сомненно присутствуют. Не в коммунизме, не в механических формах заключается социализм народа русского: он верит, что спасется лишь в конце концов всесветным единением во имя Христово. Вот наш русс­кий социализм! Вот над присутствием в народе русском этой высшей единительно-"церковной" идеи вы и смеетесь, господа европейцы наши"[4].

Раньше Достоевский резко критиковал социализм.

Вот несколько цитат:

«Социализм – это отчаяние когда-нибудь устроить человека. Они устраивают его деспотизмом и говорят, что это самая то и есть свобода /114/. (1865-1866, подготовительные материалы к «Преступлению и наказанию»)

«Социализм состоит в том, чтоб, выйдя из под христианской цивилизации и для того разрушив ее, создать свою на основании отрицания небесного царства и ограничиваясь одним земным. Прямо антихрист» /119/. (1874, подготовительные материалы к «Подростку»)

«Нынешний социализм в Европе, да и у нас, везде устраняет Христа и хлопочет прежде всего о хлебе, призывает науку и утверждает, что причиною всех бедствий человеческих одно – нищета, борьба за существование, «среда заела» /45/. (1876, письмо В.А. Алексееву)

«христианская правда, сохранившаяся в православии, выше социализма» /340/ (1875-1876, запись к «Дневнику писателя»).

«Коммунизм! нелепость!» /123/ (1876-1877, запись к «Дневнику писателя»)

 «…социализм есть не только рабочий вопрос, или так называемого четвертого сословия, но по преимуществу есть атеистический вопрос, вопрос современного воплощения атеизма, вопрос Вавилонской башни, строящейся именно без Бога, на для достижения небес с земли, а для сведения небес на землю» /124/. («Братья Карамазовы», 1879-1880)

«Мыслят устроиться справедливо, но отвергнув Христа, кончат тем, что зальют мир кровью, ибо кровь зовет кровь, а извлекший меч мечем погибнет» /128-129/. («Братья Карамазовы», 1879-1880).

(Страницы в косых скобках даны по источнику «Собрание Мыслей Достоевского»).

Теперь он раскрывает основу этой критики. Он не отрицает, что те задачи, которые ставит перед собой социализм, нужно решать. Тем самым он косвенно признает правоту Градовского насчет социальных форм.

Другое дело, что «западный социализм» построить благодатное общество не может. Но это сможет сделать «русский социализм», основу которого составляет «всесветное единение во имя Христово», а результат, «смысл и исход» есть «всенародная и вселенская Церковь». Она, являясь основой общества, должна совершить то, что силится совершить западный социализм.

Идея «всенародной и вселенской Церкви» – завещание великого писателя потомкам.

Дополнительный авторский материал:

Сомин Н.В. "Всенародная и вселенская Церковь" Достоевского