Лекция 8. Исторический взгляд на трансформацию общественных формаций |
03.02.2010 г. | ||||||||||||||
Средние века: попытки перехода к христократии. Государство иезуитов в Парагвае. Охранительный барьер. Атака мамоны на сотериологическое общество (культура и политика). «Великая трансформация». Россия: коллективистское общество.
Теоретические выкладки, сделанные в прошлой лекции, можно подтвердить историческим материалом. История явственно показывает нам оба прогнозируемых процесса: и развитие материального производства, заставляющее общество сползать к мамоническому обществу, и попытки построения общества высшего типа – христократического. Сначала поговорим о втором.
Средние века: попытки перехода к христократии Понимание того, что если общество декларирует себя христианским, то оно должно реально воплощать в себе христианскую мораль, было присуще многим христианским мыслителям. И всегда выход из создавшейся ситуации они видели в построении общества христократического типа. В «Утопии» Томаса Мора [1](1478-1535) деньги присутствуют только при расчетах с иностранцами, золото используется для изготовления ночных горшков, частной собственности нет, все трудятся. Однако, уравниловки тоже нет. Каждому воздается «по справедливости». В «Городе Солнца» Томмазо Кампанеллы[2] нет и личной собственности, даже трапезы всегда общие. Но опять-таки все трудятся (всего по 4 часа), и этого достаточно для возникновения общества изобилия. В Англии XVIIв. возникают движения квакеров, «диггеров», «левеллеров», провозглашающие равенство, любовь и взаимопомощь между людьми. Идеолог левеллеров Джерард Уинстенли организует общину и издает «Закон свободы» – план преобразования общества, где декларируется общественная собственность, но оставляется личная. И при этом необходимо заметить, что и утописты и солярии – люди набожные, истово исповедующие религию и верящие в бессмертие души, а сами авторы этих сочинений – люди воцерковленные: Кампанелла – монах-доминиканец, Мор – католик, недавно канонизированный, Уинстенли – богослов. Века XVIII-XIXтакже полны религиозных социалистических движений. Анри Сен-Симон пишет «Новое христианство» – трактат, в котором предлагается строить социализм на базе христианской морали. Шарль Фурье создает свою социальную систему как реализацию божественного замысла. «Мы ставим Бога на первый план, — говорит он, — а человеческий разум на второй». Правда, католическая церковь его яростно критиковала как еретика. Роберт Оуэн – человек, глубоко верующий, хотя он отвергает христианство, но лишь потому, что церковники не хотят исправлять несправедливость в обществе. В середине XIX в. В Англии возникает движение христианских социалистов, утверждавших, что кооперация и общественная собственность естественным образом вытекают из принципа христианской любви. Но дело не ограничивалось словами – в делах тоже не было недостатка. В XVвеке в Чехии священник Ян Гус проповедовал причащение под двумя видами – Христовыми телом и кровью. Постепенно его проповедь выросла в учение о преображении этого мира под действием благодати Христовой. Гус был вызван на Церковный собор, арестован и сожжен, что вызвало массовые волнения в Чехии и привело к движению таборитов, превративших свой лагерь в христианскую коммуну. На флаге таборитов была изображена евхаристическая чаша. Табориты продержались 15 лет, хотя против них папой и феодалами было организовано шесть крестовых походов – лишь последний сумел взять Табор и перебить его жителей. Через столетие нечто подобное, но в большем масштабе произошло в Германии. Священник Томас Мюнцер в период реформации выступил с проповедью теократического коммунизма. Эта проповедь, сочетавшаяся с яркой критикой существующей несправедливости и призывом устроить свою, подлинно христианскую власть без князей и бюргеров, нашла широкую поддержку среди крестьян, что привело к массовым выступлениям (1525). Но выступления были быстро подавлены, причем с невообразимой жестокостью (Мюнцер после страшных пыток казнен, десятки тысяч крестьян были посажены на кол, повешены или обезглавлены). Собственно, все это люди старшего поколения «проходили» не только в институте, но и в школе. Однако в советские времена все объяснялось борьбой народа с эксплуатацией, хотя признавалось, что форма этих выступлений была религиозной. Ныне же мы часто встречаем «церковный» взгляд на эти события, сводящийся к тому, что и табориты и германские крестьяне были отпетые бандиты, захватывавшие чужое имение и, к тому же исповедовавшие явную ересь. Думается, что настало время выработать более глубокий взгляд на все упомянутые (и не упомянутые) трактаты и народные движения. Это были попытки перехода от сотериологического общества к обществу христократическому. И среди этих попыток были не только неудачи: укажем на удивительный «парагвайский феномен».
Государство иезуитов в Парагвае. Полтора столетия, в период (если мерить русской историей) от Смутного времени и до императрицы матушки Екатерины II, на противоположной стороне земного шара, в Парагвае существовало удивительное государство, воплотившее в себе чаяния как ревнителей социального христианства, так и простых батюшек, стремящихся просто к общинной жизни прихода. Все началось с Кампанеллы – иезуиты-миссионеры настолько были восхищены «Городом Солнца», что решили реализовать его среди дикого племени гуарани, известного своим людоедством. И получилось! Представьте себе такую картину. Рано утром большой отряд земледельцев, хорошо помолившись в храме, выходит на работу, неся впереди на специальных носилках огромную икону Божией матери. Придя на поле и поставив носилки на видном месте, работники с молитвой и церковными песнопениями с большим энтузиазмом целый день работают. А вечером, также с песнями такой своеобразный «крестный ход» возвращается домой и снова всем составом идет помолиться в храм. Есть от чего прийти в изумление! Но историки приводят еще более удивительные сведения. Иезуиты ввели общественную собственность, разделив поля на общественные и личные. Деньги и торговля отсутствовали. Все выработанное на общественных полях сдавалось на склады и оттуда выдавалось поровну. Причем, очевидцев ставило в тупик то, что общественные поля колосились и были хорошо ухожены, а личные – наоборот, заброшены. Племя гуарани преобразилось. Из людоедов они превратились в искренних христиан. В своих поселениях (редукциях) были построены великолепные храмы, всегда полные молящихся. Туземцы оказались очень мягким, художественно восприимчивым народом. Появилось много замечательных музыкантов, певцов, композиторов, расцвели ремесла. Резко снизилась преступность, да и за проступки в подавляющем большинстве случаев назначалась церковная епитимья. Искренность и глубину принятия туземцами христианства подтверждает любопытный факт: в каждой редукции было только два (!) отца-иезутиа: один был духовником, другой – администратором. Все остальные начальствующие были индейцами, причем их выборы были публичными и демократичными. Для защиты от белых (!) разбойников, которые охотились за скальпами индейцев, была создана армия, где даже офицеры были туземцами. Численность гуарани резко увеличилась и достигала 300 тыс. Распад процветающего государства был обусловлен внешними обстоятельствами – запретом в 1767 г. ордена иезуитов, отзывом монахов из Парагвая и военной агрессией объединившихся против туземцев Испании и Португалии. Впрочем, случай государства иезуитов вовсе не иллюстрирует переход от сотериологического общества к христократическому. Тут христианское общество создавалось с чистого листа, причем среди народа, который до этого жил племенами, без частной собственности. Феномен парагвайского государства говорит нам о том, что построение христократического общества возможно в принципе, причем даже на этой грешной земле. Но урок истории как раз заключается в том, что если сотериологическое общество построено, то переход от него к обществу христократическому весьма и весьма труден.
Охранительный барьер. Тут мы подходим к третьему недостатку сотериологического общества. Мы уже говорили о «симфонии» Церкви и государства. Эта «симфония» сохраняется и при любых попытках это общество улучшить, перейти на более высокий христократический уровень. И сопротивление, как можно увидеть на примерах таборитов или сторонников Мюнцера, демонстрируется ожесточенное. Собственники не хотят расставаться с собственностью, хорошо понимая, что именно она (а не труд) дает им все: комфорт, устойчивость в жизни, общественный статус, власть. Церковь, кроме собственности, боится потерять еще с таким трудом достигнутое привилегированное положение. Кроме того, Церковь оказывается экономически зависимой как от собственников, так и от государства, и вынуждена следовать их целям. Можно сказать, что блок «Государство-Церковь» организует «охранительный барьер», затрудняющий трансформационным силам (как мамоническим, так и христократическим) достижение своих целей. Силы, стремящиеся сохранить в обществе «статус кво», обычно называют консервативными. Однако часто консерватизм понимают в более узком смысле, как попытку сохранить традиционные ценности. Такое понимание консерватизма, в связи с введением новых понятий, может быть уточнено: это общественные силы, стремящиеся сохранить сотериологическое общество путем создания охранительного барьера. Более конкретно с работой консервативных сил мы познакомимся при рассмотрении сотериологического общества в России. Итак, сотериологическое общество представляет собой ловушку. Сама его структура, включающая как свою необходимую часть непросвещенную, по язычески жестокую сферу экономики, закрывает (или чрезвычайно затрудняет) переход к христиански более высокому христократическому обществу. Последнее, в глазах людей сотериологического общества, и в самом деле оказывается ненужной мечтой, хотя людьми более примитивного, общинно-племенного общества оно видится как желанное и переход к нему воспринимается с радостью, свидетельством чему и является Государство иезуитов в Парагвае.
Атака мамоны на сотериологическое общество (культура и политика). Но вернемся к судьбам сотериологического общества. Как мы предположили, в дальней перспективе оно неустойчиво, ибо предоставленная самой себе экономика, вытесняя веру, стремится подчинить себе всю жизнь. История этот прогноз полностью подтверждает. Первую атаку мамонизм предпринял еще в XI в., когда новоявленные капиталисты Венеции и Генуи захватили ключевые позиции в торговле Византии. А когда византийцы воспротивились, то «республика св. Марка» (Венеция) профинансировала 4-ый крестовый поход, приведший к взятию Константинополя (1204). От этого удара Византия так до конца и не оправилась. Католичество, до XIIIв, поддерживает идею христократического строя. Однако эта поддержка имели чисто теоретический характер, поскольку на деле оно всегда противилось любым попыткам установления христократии. А с XIII, трудами Фомы Аквинского, оно начинает активно поддерживать концепцию сотериологического общества, (как в теории, так и на практике). Хотя католичество старается противостоять давлению развивающегося капитализма, но, пятясь как рак, оно сдает одну позицию за другой. Однако пьянящий звон золотых монет оказывается столь притягателен, что многие и многие начинают считать, что католики уж очень консервативны – они слишком оглядываются на сотериологическую доктрину, слишком медлят с легализацией капитализма. Нужно новое христианство, без предрассудков, и без Церкви как социообразующего института – пусть спасение перестанет быть заботой общества и станет сугубо личным делом. И такое христианство в лице протестантизма появляется. Бюргеры и рантье подхватывают почин Лютера и защищают новое христианство от католической реставрации. Кальвин разрешает в Женеве брать в рост под любой процент, и туда съезжаются еврейские ростовщики, оживляя (к своей выгоде) предпринимательскую деятельность. Кстати, Лютер и Мюнцер начинали вместе. Но, быстро поняли, что ведут общество в разные стороны: Лютер – в мамоническое общество, Мюнцер – в христократическое, и стали заклятыми врагами. Отметим, что это не просто конфликт между нарождающейся буржуазией и отжившими свой век феодалами. Идет яростное сражение между сотриологическим строем общества и обществом мамоническим. Идет на всех фронтах: богословском, церковном, культурном, экономическом, общественно-гражданском, политическом. На поприще политическом борьба особенно обостряется. Мы помним, что в сотериологическом обществе огромное значение имеет монарх. Он является гарантом стабильности, уравновешивая интересы Церкви и мира. Поэтому, чтобы свалить сотериологическое общество, нужно в первую очередь ликвидировать монархию, заменив ее зависимой от мира властью. Для этого мамонические силы изобрели технологию народоправства: руками народа свергнуть монарха, а затем поставить управляемую администрацию из своих людей. Покатились головы королей. И хотя технология не всегда безупречно срабатывала (монархии иногда восстанавливались), но в целом результат налицо: на Западе, если где монархия и сохранилась, то стала «конституционной», т.е. абсолютно безвластной, потешной, бутафорской, выродилась в превосходный объект сплетен и пересудов для СМИ.
«Великая трансформация». Наконец, с небольшим отставанием по фазе силы мамоны стали решать главную задачу – введение в глобальном масштабе мамонических социально-экономических отношений. Этот процесс, названный социологом Карлом. Поланьи «великой трансформацией» /1/, занял всего-то век с небольшим. Все началось в конце XVIIIв. с замечательных технических изобретений: сначала прядильные машины, затем паровая машина, наконец, дизель и электромотор. Разразилась промышленная революция, позволившая организовать массовое производство продукции и подтолкнувшая основные производства работать не на гарантированный заказ, а на рынок, который, при удаче, мог дать несравненно большую прибыль. Надо сказать, что рынок был всегда и везде. Но до «великой трансформации» он не был принудительно-тотальным. Существовало натуральное хозяйство, существовали частные и государственные заказы – большинство ремесленников работало именно так. Но теперь все это гибнет. Работа на рынок становится преобладающей. Жить без рынка оказывается просто невозможно. Фермеры заменяют машинами многочисленных крестьян, а те толпами бросаются на фабрики. Образовывается рынок труда. Теперь жизнь и смерть большинства людей становится напрямую зависящей от денег и прибыли. Вот точка, в которой сотериологическое общество трансформировалось в мамоническое! Вот он – момент, когда воцарился мамона! Отныне мир поклонился ему и признал, что вне его владычества он жить не может и не хочет. Россия: коллективистское общество.Если обратиться к России, то там трансформация сотериологического общества получила совершенно нестандартный оборот. Можно утверждать, что Россия пошла по третьему, уникальному пути трансформации. Русь приняла христианство от Византии. Причем это произошло в Xвеке, когда Империя прочно остановилась на парадигме сотериологического общества. Естественно, учителя стали навязывать свою доктрину ученикам. Ученики же, ошеломленные свалившимися на них величием христианских идей и великолепием служб, стали послушно копировать учителей. В Московский период Русь становится типичным сотериологическим государством, в этом смысле следующим византийским образцам. Но по самой своей природе русы – более общинный, комъюнотарный (по выражению Бердяева) народ, чем греки. Чаяние христократического общества на Руси было сильнее, чем у греков. В результате весьма сложных исторических процессов (о которых мы будем говорить в последующих лекциях) в России в начале XX в. сформировалось особое, еще нигде не виданное общество, которое мы будем именовать коллективистским. Его экономика была построена на социализме – необходимой компоненте христологического общества. Но идеология была «человекобожеской», т.е. атеистической, ориентированной на земное благополучие. Коллективистское общество является еще одним, четвертым общественным типом, логически завершающим систему. Таблица 1 иллюстрирует наш подход к классификации общественных формаций. Согласно ей, общества классифицируются по двум признакам: а) духовная составляющая и б) материальная составляющая. Каждый из признаков имеет два значения: положительный и отрицательный в смысле христианской морали.
Называя себя Святой Русью, Россия всегда стремилась к реализации своей, русской идеи – построению христократического общества. Дважды она приближалась к этой цели, причем с разных сторон: один раз, построив в средние века общество сотериологическое, и второй раз, в советское время, живя в обществе коллективистском. Господь дал возможность русскому народу прочувствовать и православие и социализм – обе стороны христократического общества. Достигнуть синтеза, увы, не удалось, и в этом наша главная трагедия. Но веление Божие неотменимо, и этот синтез все равно требует своего осуществления.
Литература
1. К. Поланьи. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени – СПб.: Алетейя, 2002. – 320 с.
Дополнительные авторские материалы: Сомин Н.В. Государство иезуитов в Парагвае [1] Томас Мор (1478-1535) Отец Джон Мор – судья, был известен своей справедливостью. Желал, чтобы и сын стал юристом. Томас получил образование в Оксфорде, хотел стать монахом, но желание послужить стране пересилило, и уже в 1504 г. он избирается в парламент, в 1518 г. он – член тайного совета, в 1521 – посвящен в рыцари (приставка «сэр»), затем спикер палаты общин, и наконец в 1529г – лорд канцлер. Мор был дважды женат (первая жена умерла от родов). Был всегда верен католицизму. Написал «Ответ Лютеру». Король Генрих VIII задумал развестись со своей женой (Екатериной Арагонской) и жениться на Анне Болейн. Папа был против этого. И тогда Генрих решил порвать с Римом и создать новую веру – Англиканскую. Мор возражал. Он отказался присягать королю (и новой наследнице Елизавете), за что был посажен в Тауэр и затем казнен. Канонизирован католиками в 1935г. [2] Томмазо Кампанелла (1568-1639) Джиан Кампанелла в 15 лет вступил в домениканский орден (ради получения образования) и получил имя Томас. Увлекается философией и астрологией. В Неаполе Кампанелла стал организатором заговора против испанских властей. Заговор был раскрыт, и его осудили на пожизненное заключение. Провел в тюрьме 27 лет. Был в пятидесяти тюрьмах, перенес невообразимые пытки (одна из них длилась 40 часов). Выпущен по заступничеству папы в 1626. Конец жизни провел во Франции. В тюрьме написал «Город солнца» (1602- на итальянском, 1623 – издана на латыни). |
« Пред. | След. » |
---|