Главная Каталог статей Полезные ссылки Поиск по сайту Гостевая книга Добавить статью

Главная arrow Научная библиотека arrow Христианская социология 

О БИБЛЕЙСКИХ ОСНОВАНИЯХ СЕМЕЙНОЙ КРИМИНОЛОГИИ
Рейтинг: / 0
ХудшаяЛучшая 
10.01.2009 г.

Семейная криминология – теоретическая дисциплина, чья научная полновесность определяется трехсоставным корпусом разрабатываемых ею знаний, идей, принципов. Она включает в себя эмпирическую, теоретическую и фундаментальную составляющие. Что касается первой и второй, то с ними дело обстоит более или менее благополучно.  Эмпирическая информация черпается и обрабатывается при помощи апробированных научно-практических методов, в которых нет недостатка. В распоряжении ученых имеются такие средства, как контент-анализ разнообразных письменных текстов, наблюдение, опросы, анкетирование, интервью и многое другое. Теоретическим основанием семейной криминологии служит система познавательных принципов, разработанных общей криминологией. Что же касается фундаментальной составляющей, то это, пожалуй, самая сложная из научных сфер.

Фундаментальность, как таковая, не тождественна закосневшей приверженности к каким-то устоявшимся, традиционным стереотипам. Фундаментальное – значит основательное, лежащее в основании чего-либо. Основания могут быть абсолютными и относительными, бесконечными и конечными, трансцендентными и земными.

Фундаментальное – значит устойчивое, т. е. то, что позволяет науке при любых переживаемых ею кризисах, сменах парадигм оставаться собой, сохранять свою дисциплинарную идентичность, а значит и свой аналитический потенциал.

Применительно к семейной криминологии фундаментальность не является чем-то таким, что нужно специально отыскивать и маркировать. Она реально существует, и в ней вполне отчетливо просматриваются две познавательные сферы – статическая и динамическая. Первая – это область базовых мировоззренческих конструктов, картин мира и доминирующих парадигм, которые служат системообразующими и стабилизирующими факторами, организующими систему знаний, придающими ей необходимую стройность и целостность. Вторая – это сфера методологических оснований, связанных с базовыми аналитическими принципами, которые позволяют теоретическому сознанию энергично продвигаться в проблемном пространстве социальной реальности и успешно наращивать  свой познавательный потенциал,

Оба типа оснований, статические и динамические, неразрывно связаны между собой. Их объединяет предпосылочность их положения,  базовость их статуса, способность служить отправными пунктами разнообразных познавательных инициатив и исследовательских программ. Для них характерно то, что они не только обеспечивают развитие семейной криминологии, но и сами нуждаются в  развитии.

Пафос существования фундаментальной семейной криминологии, несмотря на её столь внушительное самоназвание, – сугубо сервилистский. Она - не самоценная данность, поскольку ее главная функция – служебная, позволяющая ей обслуживать профессиональную,  исследовательскую и педагогически-просветительскую, деятельность научного сообщества специалистов по семейной криминологии.

 

2

 

Библия – не учебник по семейной криминологии. И хотя в ней  рассказывается о довольно большом числе разных преступлений, совершенных людьми, в том числе и о внутрисемейных криминальных коллизиях, все это - далеко не криминология. В лучшем случае это криминография. Но, учитывая это, вместе с тем нельзя не отдать должное библейскому тексту: в нем присутствует не совсем обычная криминография. Последнее обстоятельство объясняется тем, что Библия – отнюдь не рядовая книга. Являющаяся в глазах христиан, составляющих 30% населения Земли, Священным Писанием, Словом Божьим, она даже людьми с секулярным сознанием именуется Книгой Книг. Ее влияние на духовную, интеллектуальную жизнь человечества чрезвычайно велико, и даже сегодня, спустя много столетий после ее появления, не заметно, чтобы оно уменьшалось.  Это обстоятельство заставляет ученых-гуманитариев, интересующихся глубинными  основаниями своих наук, будь то история, философия, социология, антропология, психология, этика или правоведение, обращаться к библейскому тексту.

Криминология в целом и семейная криминология, в частности, не являются в данном случае исключением. В настоящее время эпоха атеистического, богоборческого модерна находится на излете. Засвидетельствованное гуманитариями всего мира пришествие времени постмодерна свидетельствуют о том, что абсолютное большинство секулярных идей, концепций, доктрин, утвердившихся в почти двухвековом дискурсе модерна, успели заметно исчерпать свои эвристические возможности. Это заставляет теоретическую мысль обращаться в поисках своих оснований уже не только к натуралистическим, антропологическим или социальным формам бытия, но и к его сакральным, трансцендентным первоосновам. И в этом отношении библейские откровения представляют собой неисчерпаемый кладезь идей, привносящих в современное миропонимание ту глубину, которая успела исчезнуть за время господства умозрительных модернистских конструкций.

Иными словами, обращение современных криминологов к Библии сегодня выглядит уже не как некая интеллектуальная девиация, но как действие, не только приемлемое, но и желательное и даже необходимое. В свете начавшего меняться дискурсивного климата феномен библейской криминографии уже сам по себе заслуживает самого пристального внимания со стороны криминологов.

 

3

 

Существует довольно распространенное мнение, будто преступления, описанные в Библии, можно рассматривать в двух разных смысловых плоскостях – религиозно-теологической и юридически-криминологической. На практике большинство исследователей так и поступают: богословы говорят о своем, а  криминологи о своем. Но подобное механическое расчленение – искусственный и по самой своей сути достаточно грубый методологический прием. Он – порождение эпохи модерна, когда секуляризм в социально-гуманитарных науках стал господствующим умонастроением, когда множество ученых пошли следом за О. Контом, отделившим науку от каких бы то ни было религиозно-богословских ферментов.

Но сегодня, когда уже фактически все признают, что мы живем в эпоху постмодерна, на уровне фундаментальных наук совершаются процессы, обратные тому, что совершили О. Конт и его единомышленники. Наука и религия, знание о мире и знание о Боге (теология) двинулись навстречу друг другу. И это понятно: ученым эпохи модерна, убежденным в том, что «Бога нет», что «Бог умер», теология была не нужна. И напротив, ученым, верующим в Бога, принимающим Его бытие в качестве наиболее фундаментального из всех онтологических постулатов, теология весьма интересна. Так происходит восстановление ранее разорванных целостностей.

Сегодня, даже если кто-то из ученых-атеистов заявит, что теология ему совершенно не интересна, что он прекрасно обходится без Библии и христианских моделей мира, социума и человека, - это уже не более, чем его частное мнение. Две половинки разрубленного пополам червяка могут какое-то время существовать порознь. Но все же целостное состояние лучше разорванного. И криминология просуществовала без обращений к Библии и к теологии в общем-то недолго, всего каких-нибудь полторы сотни лет. Сегодня ее обращение к тому духовному опыту, который сосредоточен в Библии, - явление в некотором роде необходимое и неизбежное.

Представители этой позиции исходят из того, что отрывать криминологические трактовки преступлений от их религиозно-богословских толкований не целесообразно. В противном случае серьезно затруднится дело проникновения в сущность того, что происходит с человеком, переступающим религиозные и социально-нравственные нормы. Существенно приуменьшится степень аутентичности понимания сути важнейших, фундаментальных детерминант преступного поведения. Отодвинется в тень и станет недосягаемым для аналитических усилий наиболее существенное из того, что характеризует  трагические стороны человеческого бытия, связанные с самыми опасными и злокачественными поведенческими отклонениями.

 

4

 

В обширном комплексе проблем семейной криминологии одно из главных мест занимают вопросы внутрисемейной преступности[1]. Можно, не боясь преувеличения, говорить о том, что это, в своем роде, «вечные» вопросы человеческого бытия, поскольку с ними непременно сталкивается каждый читатель, открывший Библию.

Книга Бытие начинается рассказами о сотворении земли, всего живого и первых людей. Далее следуют истории  семейств, занявших особое место в истории человеческого рода. Внимание как бы переключается с макроистории на микроистории отдельных маленьких семейств. Семейные биографии оказываются в фокусе внимания ветхозаветных священнописателей. Вначале этой семейство Адама и Евы, затем семейство Ноя. Чрезвычайно важное место в Ветхом Завете занимает предание, рассказывающее о семьях четырех поколений  патриархов - Авраама, Исаака, Иакова и Иосифа. В 1-й, 2-й, 3-й Книгах Царств представлена история царя Давида и его семейства. Все эти семейные биографии представляют значительный интерес в свете проблем семейной криминологии.

Ветхозаветная семья носила патриархальный характер и  существенно отличалась от семьи современной. Она включала в себя не только родителей с детьми, но и всех, кто проживал под одним кровом и пользовался покровительством главы дома – родственников, наложниц (если таковые были), слуг, а также тех, кто в силу тех или иных обстоятельств  прижился в доме на какое-то время. Вместе с тем, Библия рассказывает и о том, как тип патриархальной семьи постепенно уступал место новому типу, близкому к современному.

На протяжении всей ветхозаветной истории семья выступает основным структурным элементом древнего общества, важнейшим из всех человеческих сообществ. Отдельный индивид не обладал статусом самостоятельной структурной единицы, и лишь через семью утверждались все значимые социальные связи, соединявшие его с обществом как целым.

Для ветхозаветной семьи характерна некоторая парадоксальность ее социоморального состояния: с одной стороны, ее отличала несомненная устойчивость и монолитность ее системообразующих структур, но с другой, в ее недрах могли совершаться те же самые преступления, которые в позднейшие времена оказывали разрушительные воздействия на семейные структуры отнюдь не патриархального свойства.

Важнейшим социальным средством сохранения семьи выступало Моисеево право и в первую очередь Декалог. Он включал десять заповедей, из которых последние шесть носили морально-правовой характер:

 5. «Почитай отца твоего и матерь твою, как повелел тебе Господь, Бог твой, чтобы продлились дни твои…» (Втор. 5, 16);

6. «Не убивай» (Втор. 5, 17);

7. «Не прелюбодействуй» (Втор. 5, 18);

8. «Не кради» (Втор. 5, 19);

9. «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего» (Втор. 5, 20);

10. «Не желай жены ближнего твоего и не желай дома ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабы его, ни вола его, ни осла его, ни всего, что есть у ближнего твоего» (Втор. 5, 21).

Неукоснительное соблюдение всех этих заповедей, а также вытекающих из них, более частных предписаний, служило обязательным условием прочности семейных устоев.

 

5

 

Одним из самых ярких примеров того, куда приводят семейство нарушения норм Моисеева права, служит история дома царя Давида.

 Жизнь Давида, удостоившегося особых благословений Бога, не была безоблачной. В то время, когда он пребывал на вершине своего величия и могущества, его сын Амнон обесчестил свою сводную сестру Фамарь. Другой сын, Авессалом, родной брат Фамари, в отмщение за это преступление, убил Амнона.

Спустя некоторое время Авессалом составил заговор против своего отца, царствовавшего уже сорок лет, намереваясь убить его и воссесть на престол. Это был юноша необыкновенной красоты, имевший, однако, злой, коварный и властолюбивый нрав. Давид очень любил Авессалома и не стал его преследовать и покинул Иерусалим. Когда Авессалом занял город, то получил от приближенных совет, как укрепить свое положение: «Войди к наложницам отца твоего, которых он оставил охранять дом свой; и услышат все Израильтяне, что ты сделался ненавистным для отца твоего, и укрепятся руки всех, которые с тобою. И поставили для Авессалома палатку на кровле, и вошел Авессалом к наложницам отца своего пред глазами всего Израиля»   (2 Цар. 16, 21-22)[2].

В те времена захват гарема означал низложение монарха. Об этом говорится, например, в анналах ассирийского царя Сеннахирима[3]. В ситуации с наложницами были налицо сразу два  преступления -  во-первых, кровосмешение, обесчестившее ложе отца; во-вторых, преступное посягательство на жизнь монарха и захват верховной власти. Все они были совершены сыном против отца и носили одновременно и внутрисемейный и политический характер.

Таким образом, в доме царя Давида совершились самые тяжкие внутрисемейные преступления – братоубийство, покушение на отцеубийство, сексуальные преступления.  На какое-то время царский дом погрузился в состояние хаоса. Воцарившаяся в нем аномия превратила его в средоточие бедствий, преступлений и страданий.

 

6

 

Каков же смысл всех этих историй? Какие выводы и уроки могут из всего этого извлечь ученые-криминологи? Что ценного дают они для понимания проблем семейной криминологии?

Прежде, чем отвечать на эти вопросы, необходимо напомнить, что большое, дружное, процветающее семейство рассматривалось в Израиле как находящееся под Божьим благословением. На страже его целостности и благополучия стоял Декалог с его пятой заповедью, требующей от каждого почитать отца и мать. Для тех, кто нарушал это предписание, были уготованы самые устрашающие наказания, вплоть до смертной казни. Защищая семью от деструктивных эксцессов, Моисеево право тем самым защищало все израильское общество от разрушений.

Давид изначально находился под Божьим благословением. Господь сказал ему: «Я взял тебя от стада овец, чтобы ты был вождем народа Моего, Израиля; и был с тобою везде, куда ни ходил ты, истребил всех врагов твоих пред лицом твоим, и сделал имя твое великим, как имя великих на земле… И будет непоколебим дом твой и царство твое навеки пред лицом Моим, и престол твой устоит навеки» (2 Цар. 7, 9, 16).   Но это благословение не означало, что Давиду будут сходить с рук те нарушения Божьих заповедей, которые он себе позволит. Когда впоследствии в его доме разыгрались криминальные драмы, то их причиной оказались те беззакония, которые совершил сам отец семейства.

Моисеево право, например, запрещало царям многоженство. Книга Второзаконие гласит: «И чтобы не умножал себе жен, дабы не развратилось сердце его» (Втор. 17, 17). Давид же пренебрег этим предписанием. У него еще во время пребывания в Хевроне было уже семь жен и десять наложниц. Впоследствии их число еще больше увеличилось. Когда царь, призвал в свой дворец красавицу Вирсавию, жену его подданного Урии, и спал с ней, то это было уже настоящее  преступление. За совершенное прелюбодеяние виновные, в соответствии с израильскими законами, наказывались смертью. Книга Второзаконие говорит: «Если найден будет кто лежащий с женщиною замужнею, то должно предать смерти обоих: и мужчину, лежавшего с женщиною, и женщину; и так истреби зло от Израиля» (Втор. 22, 22). Но Давид, находясь на вершине власти, сознавал свою безнаказанность.

 Дальнейшее его поведение еще больше усугубило ту вину, которая легла на него. Узнав, что Вирсавия беременна, он вызвал из военного похода ее мужа Урию. Давид надеялся, что несколько ночевок мужа с женой помогут скрыть грех совершенного прелюбодеяния. Однако Урия отказался ночевать дома, поскольку в Израиле существовал закон, запрещавший воинам во время войны спать с женщинами. Давид, понявший, что его план провалился, предпринимает новые усилия. Он решает покрыть прелюбодеяние другим преступлением, убийством, и отдает приказ военачальнику Иоаву поставить Урию в сражении на самый опасный участок и подстроить всё таким образом, чтобы тот был убит.

Все так и произошло, и Давид, казалось бы, мог радоваться. Но возмездие не заставило себя ждать. С того момента, когда царь вступил на путь личного беззакония, в его жизни и в жизни всего его семейства началась новая эпоха, ознаменовавшаяся погружением в бездну аномии. Грехи отца повлекли за собой еще более тяжкие грехи его сыновей. На дом Давида обрушились многочисленные несчастья, которые не были результатом стечения случайных обстоятельств, а явились  расплатой за преступления, совершенные главой семейства.

Через пророка Нафана Господь открыл Давиду глаза на всю тяжесть совершенных им преступлений и объявил об ожидающем его возмездии: «Итак не отступит меч от дома твоего во веки, за то, что ты пренебрег Меня и взял жену Урии Хеттеянина, чтоб она была тебе женою. Так говорит Господь: вот, Я воздвигну на тебя зло из дома твоего, и возьму жен твоих пред глазами твоими, и отдам ближнему твоему, и будет он спать с женами твоими пред этим солнцем; ты сделал тайно, а Я сделаю это пред всем Израилем и пред солнцем» (2 Цар. 12, 11-12).

Давид не был откровенным злодеем, ему были присущи сознание собственной греховности и способность каяться: «И сказал Давид Нафану: согрешил я пред Господом. И сказал Нафан Давиду: и Господь снял с тебя грех твой; ты не умрешь; но как ты этим делом подал повод врагам Господа хулить Его, то умрет родившийся у тебя сын» (2 Цар. 12, 13).

Покаявшегося Давида Бог простил, но его преступления успели лечь тяжким бременем на весь его дом и  породить самые роковые последствия. Высшее, недремлющее правосудие, источником которого выступает Бог, проявилось в том, что сын, рожденный Вирсавией от незаконной связи с Давидом, как и было предсказано, умер.

Грех многоженства так же породил деструктивные последствия. Многочисленные дети, рожденные от разных жен и наложниц, не могли жить в мире и согласии. Раздоры между ними, взаимные агрессивные выпады, соперничество сыновей подтачивали внутрисемейное единство, оказывали деструктивное воздействие на дом Давида.

Погружению семейства в состояние аномии способствовало и дальнейшее поведение Давида. Внутренне надломленный содеянным, он утратил способность должным образом реагировать на прегрешения своих детей. Отеческие чувства доминировали у него над благоразумием.  В результате попустительское отношение к преступлениям сыновей, неспособность проявить требующуюся твердость и справедливо наказать виновных поставило на край гибели как его самого, так и его царство.

 

7

 

Особенность библейского текста состоит в том, что в нем всегда за внешними криминальными коллизиями просматриваются два важных обстоятельства. С одной стороны, это свободная воля грешного человека, совсем или на какое-то время отвернувшегося от Бога, а с другой – суверенная воля всемогущего Бога, отворачивающегося от беззаконника, лишающего его Своих благословений и показывающего ему страшные последствия совершенных им беззаконий.

Те детерминирующие факторы семейных преступлений, на которых замкнуто внимание секулярной криминологии, и которые носят, как кажется секулярному сознанию, сугубо антропогенный и социогенный характер, являются ни чем иным, как опосредствующими звеньями в отношениях человека с трансцендентной реальностью. Через них на человека воздействуют либо благой мир Божьих благословений,  либо темный демонический мир, разрушающий его жизнь и личность.

Давид своими беззакониями пробил брешь в той кровле божественной защиты, которая была распростерта над ним, и сквозь них на него устремилась темная сила демонического хаоса, стремящаяся разрушить мир и благополучие в его семействе.

В распоряжении секулярной криминологии нет того инструментария, при помощи которого можно было бы учитывать разрушительное влияние демонической реальности на семейный микромир. Его вообще нет в арсенале позитивных естественных, социальных и гуманитарных наук. В анализе влияний этой реальности  на людей наиболее далеко продвинулась библейская, христианская теология. Именно она является тем цехом рационального познания, где на протяжении столетий шел и до сих пор продолжается  интеллектуальный штурм сложнейшей проблематики, касающейся взаимодействий трансцендентного мира с тремя типами реальности - естественной, социальной и антропной. Теологии  в этом содействует, в меру своих возможностей, искусство и, в первую очередь, литература. Такие гении пера, как, например, Шекспир и Достоевский, создали произведения, демонстрирующие необычайную глубину проникновения человеческого духа в тайны преступления. Трагедии «Макбет», «Ричард III», романы «Бесы», «Братья Карамазовы» являются непревзойденными образцами проницательного художественно-криминологического и одновременно художественно-теологического анализа проблем преступности.

Примечательно, что секулярное криминологическое сознание, позволяющее себе порой высокомерно-пренебрежительное отношение к Библии и теологии, как правило, избегает демонстрировать нечто подобное, когда речь заходит, скажем, о том же Достоевском. При этом его носители совершенно не учитывают того обстоятельства, что криминографические штудии Достоевского столь впечатляющи и эвристичны прежде всего из-за их непосредственной связи с библейской традицией понимания сущности преступления. Иногда доходит до парадоксов: ученые-атеисты, считающие неприличным употреблять в научной дискуссии такие понятия как бесы или черт, способны уверенно и обстоятельно рассуждать о криминальных коллизиях, представленных в «Бесах» или в контекстных  сюжетах главы «Черт. Кошмар Ивана Федоровича».

Между тем, в художественном анализе устрашающей судьбы семейства Карамазовых, чем-то отдаленно напоминающей криминальные эксцессы в семье царя Давида, отчетливо прописано многое из того, что в библейских Книгах Царств только намечено. Достоевский двигался примерно тем же путем, по которому, спустя несколько десятилетий, пошел Томас Манн. Немецкий писатель, однажды открывший старую семейную Библию на тех страницах, где представлена необыкновенная по своей занимательности история Иосифа, внезапно почувствовал желание изложить ее более подробно, дорисовав все необходимые детали. Писателю очень захотелось это «скупое как репортаж», очень далекое и смутно просматривающееся предание «придвинуть поближе» так, чтобы его можно было видеть воочию и, что называется, «потрогать руками». В конце концов, в результате 15-летнего труда появился четырехтомный роман «Иосиф и его братья».

У Достоевского все выглядело не столь буквалистично, он не пересказывал Библию. Но он сумел при изображении криминального микромира семейства Карамазовых  с достаточной определенностью показать участие трансцендентных детерминант в развернувшихся коллизиях[4]. Суть его изобразительного и одновременно аналитического метода хорошо передает один из афоризмов Мити Карамазова: «Здесь дьявол с Богом борются, а поле битвы – сердца человеческие». Следует отдать ему должное: это истинно библейская формула. Благодаря ее господству в творческом сознании Достоевского, во всем романе присутствует настоящий библейский дух. Начала художественной криминографии и художественной теологии оказались в «Братьях Карамазовых» практически на равных. И это возвысило роман над сотнями и тысячами других произведений детективно-аналитического жанра, появившимися в эпоху модерна и подчинявшихся исключительно духу секуляризма.

То пристальное внимание, с каким современные криминологи относятся к творчеству Достоевского, свидетельствует, что даже наиболее атеистически ориентированные из них где-то в глубинах своего профессионального «я» ощущают значимость того духовного опыта, который сконцентрирован в лучшем из всех семейно-криминальных романов. Но поскольку «Братья Карамазовы» реконструируют библейскую теологически-криминологическую парадигму, то секулярное сознание тем самым, как бы уже помимо своей воли, признает  значимость последней.

Подводя итоги сказанному, следует заметить, что семейная криминология при прямом обращении к библейским основаниям, ничего не теряет. Напротив, она приобретает то свойство, которое обычно обозначают понятием фундаментальности. Фундаментальность, как связь познавательных принципов научной дисциплины с субстанциальными онтологическими структурами, сообщает этой дисциплине непосредственную сопряженность с абсолютными  первопринципами бытия, с сакральной реальностью и с самим Абсолютом. Свойства этой реальности и то, как она воздействует на человека, на его нормативное, девиантное и криминальное поведение, отчетливо прописаны в библейском тексте. Игнорировать тот духовный опыт, который представлен в Ветхом и Новом Завете, криминология не вправе. Пренебрежительное отношение к нему существенно обедняет понимание природы криминальных акций. И напротив, внимание к нему, оберегает от опасностей построения плоских, редукционистских теоретических схем. Оно позволяет превратить в предмет самого пристального познавательного интереса важнейшую из всех мировых детерминант – благую силу, сотворившую мир и человека, наделившую последнего способностью к семейной жизни и защищающую семейные ценности от трансцендентных сил тьмы, грозящих им разрушением.

 

 

 

 



[1] См.: Шестаков Д. А. Криминология. СПб., 2006. С. 337.

[2] Один из случаев кровосмесительной связи описан в Книге Бытие, в истории патриарха Иакова.  Согласно обычному праву того времени, старший сын за совершенные преступления, в том числе за инцест, мог быть лишен права первородства. Первенцем Иакова, имевшего двенадцать сыновей, будущих родоначальников двенадцати колен Израилевых, был Рувим. Книга Бытие рассказывает: «Рувим пошел и переспал с Валлою, наложницею отца своего» (Быт. 35, 22). Проходит некоторое время и вот: «Призвал Иаков сыновей своих и сказал: соберитесь, и я возвещу вам, что будет с вами в грядущие дни; сойдитесь и послушайте, сыны Израиля, отца вашего. Рувим! Первенец мой! Ты – крепость моя и начаток силы моей, верх достоинства и верх могущества; но ты бушевал как вода, - не будешь преимуществовать, ибо ты взошел на ложе отца твоего, ты осквернил постель мою» (Быт. 49, 1-4). Далее, в 1-й Книге Паралипоменон следует еще одно упоминание об этой коллизии: «Сыновья Рувима, первенца Израилева, - он первенец; но когда осквернил он постель отца своего, первенство его отдано сыновьям Иосифа, сына Израилева, с тем, однако ж, чтобы не писаться им первородными» (1 Пар. 5, 1).

 

[3] См.: Библейский культурно-исторический комментарий: В 2-х ч. Ч. 1. Ветхий Завет. СПб., 2003. С. 382.

[4] См.: Бачинин В. А. Достоевский: метафизика преступления (художественная феноменология русского протомодерна). СПб., изд. СПбГУ, 2001.

 

Журнал «Криминология вчера сегодня, завтра». 2008, №2(15)


В. А. Бачинин, доктор социологический наук,

профессор, главный  научный сотрудник

Социологического института РАН

 

» Нет комментариев
Пока комментариев нет
» Написать комментарий
Email (не публикуется)
Имя
Фамилия
Комментарий
 осталось символов
Captcha Image Regenerate code when it's unreadable
 
« Пред.   След. »