ГЕНОЦИД РЕЛИГИОЗНО МОТИВИРОВАННЫЙ (от греч. genos - род, племя и лат. caedo - убиваю) -

преступная социально-политическая практика системного, т. е. заранее спланированного, хорошо организованного и хладнокровно осуществляемого террора, направленного на уничтожение отдельных этнических, национальных или религиозных общностей. Геноцид может иметь характер как прямых массовых физических убийств, так и вид деструктивной социальной практики, нацеленной на разрушение жизненной среды той или иной общности и ведущей к ее медленному вымиранию. Геноцид может быть религиозным (избиение младенцев царем Иродом, Варфоломеевская ночь массовых убийств французских протестантов-гугенотов), расовым (преступная практика Третьего Рейха по уничтожению евреев, славян, цыган), национальным (убийство турками в начале ХХ в. полутора миллионов армян), политическим (систематические убийства немецкими фашистами коммунистов во время Второй мировой войны), классовым (красный террор, организованный большевиками и направленный на истребление классовых врагов). Международные правовые документы квалифицируют все проявления геноцидв как тяжкие преступления против человечества, заслуживающие самых суровых наказаний виновных в их организации и осуществлении.

Социальная история свидетельствует о том, что практика геноцида являлась чаще всего принадлежностью кризисных периодов в истории локальных цивилизаций и отдельных государств, сопровождавшихся религиозными, национальными, гражданскими войнами. В эти периоды переставали функционировать обычные механизмы религиозной, моральной, правовой регуляции социальных отношений, что позволяло практиковать вседозволенность в ее крайних формах.

<ГОЛУБЫЕ ЗАКОНЫ> ( ) -

нормативные предписания, существовашие в США в XVIII в. среди пуритан и касавшиеся соблюдения субботы, правил ношения одежды, а позднее регулировавшие продажу табака и спиртных напитков в выходные дни. Получили свое название из-за того, что печатались на голубой бумаге.

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ЦЕРКОВЬ - одна из церквей, которая признается законодательством данной страны как официальная, прочно связанная с национальными традициями страны, финансируется государством и обладает рядом существенных преимуществ и привилегий по сравнению с другими церквами. Прочно связанная множеством зависимостей с государственной властью, такая церковь лишена возможности действовать самостоятельно и вносить по собственной инициативе какие-либо изменения в свою вероучительную и социальную доктрину. Статусом государственной церкви обладают англиканская церковь в Великобритании, лютеранские церкви в скандинавских странах, католическая церковь в Италии и Испании. До революции 1917 г. в России этим статусом обладала православная церковь.

ГОСУДАРСТВЕННО-ЦЕРКОВНЫЕ ОТНОШЕНИЙ - взаимодействие двух крупнейших социальных институтов, государства и церкви, от характера которого зависят все сферы и стороны общественной жизни.

Религиозно-церковные институты оказывают прямое воздействие на жизнь государства и на функционирование его политических структур. В истории мировой цивилизации достаточно редки случаи, когда какое-либо государство пыталось совершенно отстранить церковь от решения проблем, стоящих перед верховной властью. Чаще всего оно прибегало к ее помощи, возлагало на нее определенные надежды и действительно получало серьезную поддержку в деле установления и сохранения стабильного социального порядка, в социализации подрастающих поколений, в обслуживания сферы высших духовно-экзистенциальных потребностей граждан.

По мере укрепления позиций и роста авторитета христианской церкви усложнялся комплекс проблем, связанных с ее отношениями с государством. Испытывая настоятельную потребность в социальном, политическом, юридическом самоопределении внутри общественного целого, стремясь уяснить свои функции относительно государства, церковь постепенно превращалась в мощный институт, способный оказывать заметное воздействие на развитие политических, экономических, идеологических, правовых отношений, на важнейшие стороны жизни общественного и государственного организмов.

История христианской цивилизации знает несколько основных моделей государственно-церковных отношений.

Приоритетное положение церкви относительно государства. Эта модель предполагает, что церковь обретает доминирующее положение во всех сферах общественной жизни и что все институты государственной власти безраздельно подчиняются ее несомненному авторитету. Подобная позиция, которую чаще всего называют теократической, позволяет усматривать в церкви высшее из всех социальных образований, наиболее совершенную из всех форм межчеловеческих взаимодействий, сумевшую реализовать внутри себя идеи согласия, гармонии и любви. Как представительство Царства Божия на земле, церковь создана не силою человеческих земных, материальных интересов, а силой любви людей к Богу.

Что касается государства, то это одна из тех форм социальной самоорганизации, которые распространены в мире, лежащем в грехе и зле. По своей природе государство стоит несравнимо ниже христианской церкви. Учитывая это, следуя логике вещей, необходимо согласиться, что государству, как низшей форме, следует подчиняться церкви как высшему началу.

Для государства наиболее приемлем путь совершенствования, состоящий в том, чтобы принять идеалы церкви как собственные и стать истинно христианской державой. Единение с заветами Христа поможет ему избавиться от изначальной печати языческой греховности. И тогда оно станет составлять с церковью единое, <симфоническое> целое, энергично устремленное к идеалу общего блага, осуществляющее задачи политического и духовного водительства. Вместе они начинают совершать то, что по отдельности не по силам ни одной из сторон.

Эта идейная позиция начала складываться в первые века христианства. Отцы церкви, разрабатывающие ее теоретические основания, ощущали исходящие от государства упорное сопротивление и мрачную недоброжелательность. Пафос борьбы за утверждение новых идеалов, страстное желание преодолеть враждебность властей заставляли христианских идеологов энергично настаивать на идее полного верховенства церкви над государством. Так, Августин изображал земную церковь как сообщество, основанное на принципах незыблемого миропорядка, установленного Богом. Высшую, провиденциальную, цель церкви он видел в уничтожении <царства дьявола>, понимая под ним институты светской государственной власти, созданные любовью человека к самому себе и презрением к Богу. Государства, отвергающие власть церкви, он сравнивал с разбойничьими вертепами и утверждал, что надежный, совершенный правопорядок в обществе невозможен без главенствующей роли церкви.

Отношения властного паритета между церковью и государством. Постепенно, в западном религиозно-политическом сознании складывается еще одна, в отличии от теократической, концептуальная модель взаимоотношений церкви и государства. В ее центре находится идея паритетно-равновесных отношений взаимной автономии и уважительного невмешательства в дела друг друга: <Кесарево - кесарю, а Божие - Богу> (Лк. 20, 25). Здесь высшая светская власть не распространяется за порог церкви (Иоанн Златоуст). В свою очередь и церковь не стремится к политическому первенству, а видит свою задачу в том, чтобы помогать государству не утратить истинно христианские нравственно-правовые ориентиры.

Оба института, государство и церковь, устанавливают на основе взаимного согласия ясно прочерченные правовые границы своей компетенции. Государство обязуется обеспечить независимость действий церкви в обрядово-культовой, миссионерской, воспитательной, богословско-исследовательской сферах. При надобности, в условиях, например, крупных социальных конфликтов, государство всегда имеет в запасе возможность обратиться к церкви с просьбой выступить в роли арбитра и примирителя.

Административный диктат государства над церковью. Модель паритетного взаимодействия государства и церкви требует достаточно высокого уровня цивилизованности общественных отношений. Там же, где этот уровень низок, их взаимодействие разворачивается по иным сценариям. Так, в Европе нового времени, внутри большей части молодых государственных организмов преобладало хищное стремление светской власти подчинить себе все сферы общественной жизни и нежелание делиться этой властью с кем бы то ни было. В таких условиях церковь оказывалась, как правило, в подчинении у государства.

На протяжении нового времени положение дел усугублялось еще и динамикой секуляризации, когда авторитет религии и церкви неуклонно понижался в общественном сознании, а христианские ценности оттеснялись все дальше и дальше на периферию социальной и духовной жизни. Позитивная протестантская идея того, что отношение к Богу, религии, церкви является частным делом внутренней жизни, личных убеждений каждого человека, так же способствовала исчезновению среди верующих консолидирующих начал солидарности. А это, в свою очередь, давало государству дополнительную возможность грубо подавлять всей своей массой церковь и все дальше отодвигать ее от ключевых социальных ролей.

В России в эпоху петровских преобразований царь-реформатор лишил церковь возможности участия в принятии важнейших государственных решений. Требуя от духовенства полного, безоговорочного повиновения, Петр I не оставил для церкви социального пространства, где она чувствовала бы себя независимой и сознавала бы свою незаменимость. В результате подобного усекновения прав, она превратилась в подобие обычного учреждения, чья деятельность должна была отвечать практическим интересам государства.

Репрессивная стратегия гонений церкви государством. Четвертый, наиболее драматический вариант церковно-государственных отношений - это отношения гонимого и гонителя. Такими они были в первые века существования христианства, когда имперские власти языческого Рима жаждали физического изничтожения носителей новой веры. Так было в России в первые десятилетия большевистского атеистического мракобесия, когда уничтожались служители культа и памятники христианской культуры - соборы, церкви, иконы.

Еще в XIX в., когда К. Маркс назвал религию <опиумом народа>, ложной формой общественного сознания, служащей орудием угнетения, поэт Г. Гейне пророчески заметил, что будущее торжество коммунизма окажется господством <мрачных иконоборцев>, которые разобьют мраморные статуи красоты, вырубят олеандровые рощи и станут на их месте сажать картофель.

Примечательно то, что и в Римской и в Советской империях христианская церковь вышла победителем из поединка со свирепыми государственными монстрами и с порожденными ими идеологическими химерами. Это было похоже на то, о чем говорил древнекитайский мудрец Лао Цзы, когда утверждал, что твердое побеждается мягким, а сильное побеждается слабым. В случае с Римом церковь победила из-за неодолимой силы молодого побега, присутствующей в ней и обнаружившей способность пробить любые преграды. Что касается тоталитарного режима, не сумевшего ее уничтожить, то здесь решающую роль сыграли иные, хотя и сходные факторы. Государству удалось срубить могучий ствол, но выкорчевывать глубочайшую корневую систему ему оказалось не под силу. Среди оголенных физическим и идеологическим террором пространств коммунистической империи продолжали оставаться островки антикоммунизма, тихого, смиренного, запрятанного глубоко внутрь. Христианский дух сопротивления неправу, насилию, бесчеловечности скрытно теплился в этих очагах. И когда империя рухнула, то церковная жизнь обрела возможность возрождения.

Государственно-церковные отношения в современных условиях. Социальная роль религии многократно усложняется в условиях многонациональной государственности. Этническая пестрота, социокультурное разнообразие, плюрализм плохо совмещающихся между собой обычаев и традиций разных народов и народностей всегда ставили перед религиозными и политическими институтами сложные социальные задачи.

В современных условиях важно создавать цивилизованные предпосылки для проведения в жизнь принципов межконфессиональной толерантности, которые позволяют переводить стратегические императивы государственно-политических институтов в тактические приемы их практических действий. Необходимо конструировать такие социально-политические условия, которые позволяли бы гасить конфликтогенные ситуации на стадии их зарождения, способствовать сублимации агрессивно-деструктивной энергии субъектов, принадлежащих к разным конфессиям, трансформировать эту энергию во взаимоприемлемые социальные формы. Для этого необходима продуманная, взвешенная, всесторонне проработанная стратегия религиозной политики, государственно-церковных отношений и широчайшая сеть социальных подразделений институциального и внеинституциального характера, которые способствовали бы их реализации.

ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЕЗБОЖИЕ -

узаконенное отделение церкви от государства, дающее последнему возможность целенаправленного преследования верующих, уничтожения храмов, предметов культа и т. п. Одним из наиболее одиозных проявлений государственного безбожия явилась политика большевизма, видевший свою главную задачу в том, чтобы реализовать на практике идею абсолютно секулярного государства. В большевистской интерпретации принципы христианской нравственности и естественного права изображались как фальшивые и лицемерные, предназначенные эксплуататорскими классами для обмана трудящихся. Только в подобном идеологическом контексте мог возникнуть удивительные морально-политические парадоксы, об одном из которых писал митрополит Иоанн в книге <Самодержавие Духа> (СПб., 1995). Речь в ней идет о том, как пришедшие к власти большевики решили установить в г. Свияжске памятник Люциферу. Но, посчитав его фигуру несовместимой с материалистическим мировоззрением, обратились к Каину. Однако, этот библейский антигерой был признан исторически недостоверным. В итоге был поставлен памятник Иуде Искариоту как первому восставшему против Христа революционеру.

Теоретики и практики большевизма, встав на путь откровенного сатанизма, пошли по пути изъятия у человека его естественных прав и свобод - свободы вероисповедания, права на собственность, на свободное волеизъявление, личное достоинство и даже права на жизнь, развернув невиданные по масштабам репрессии. Жертвами религиозно-политического геноцида стали тысячи служителей церкви.

В результате подобной варварской практики совершился исторический откат общества во внехристианское и одновременно в доправовое состояние, при котором государство, призванное по своей природе оберегать основы цивилизованности, собственность, свободу и жизнь граждан, большей частью отнимали их.

Большевистская идеология изгнала из своего лексикона концепт гражданского общества, поскольку, согласно ее постулатам, полная, безраздельная власть в стране должна принадлежать не религиозно-общественным организациям, а партийно-государственным институтам. Секуляризованное правоведение советского периода обрело исключительно <государствоцентристскую> ориентацию, ставившую на первое место не права и свободы личности, не интересы гражданского общества (о котором и не упоминалось), а интересы государства как механизма, управляющего всем ходом социальной жизни. Была, по существу, возрождена гоббсовско-гегелевская идея государства как <земного бога> или <Леиафана>, относящегося к индивидам как к средствам достижения своих политических целей. Она напоминала символический образ демонического, богопротивного государства, которое изображено в виде устрашающего зверя в <Откровении> Иоанна Богослова: <И поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? И кто может сразиться с ним? И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно: И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его, и жилище Его, и живущих на небе. И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом, и народом, и языком, и племенем. И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира> (Откр. 16, 4 - 8).

Крупнейшим теоретиком и практиком политики государственного безбожия явился И. В. Сталин (1878 - 1953). Этот диктатор, с именем которого связано утверждение одного из наиболее жестоких в истории человечества политических режимов, окончил духовное училище в Гори, учился в тифлисской духовной семинарии. В 20-летнем возрасте стал членом первой в Грузии социал-демократической организации "Месаме-даси" и был исключен из семинарии. После Октябрьского переворота стал народным комиссаром по делам национальностей, членом Политбюро. После смерти В. И. Ленина стал фактическим главой партии и государства.

Духовное образование, полученное диктатором в юности, дало парадоксальный результат: враг религии, нравственности, права и свободы, апологет атеизма и материализма усвоил внешний тон догматического православия и в него облек свои публичные и печатные выступления. Догматизм соответствовал и объективному положению дел в условиях утверждающегося тоталитарного режима, требующего общего идеологического монизма, нуждающегося в том, чтобы массовое сознание опиралось на компендиум абсолютных истин, не подлежащих критическому анализу, исключающих какие-либо сомнения. Работы Сталина были канонизированы при его жизни, возведены в ранг высших откровений, открывшихся "гению всех времен и народов".

В них диктатор руководствовался принципом социально-политического манихейства. Используемая им классическая идея раздвоения единого на противоположности и борьбы между ними, придала черно-белую окрашенность его модели социального мира. В сталинизме, как некогда в манихействе, мир разделился на два противоположных лагеря, один из которых оказался во власти сил зла, а другой - во власти добрых начал. Антитезы прогрессивного и реакционного, революционного и контрреволюционного, коммунизма и империализма и т. д. обрели в сталинских работах парадигматический характер. Сквозь их призму рассматривались сущее и должное, сферы экономики, политики, идеологии и культуры. Ее логическим следствием стало обоснование необходимости непримиримой борьбы со всем <реакционным>, где бы оно ни обнаруживалось. В ряду наиболее <реакционных>, т. е. враждебных режиму институтов, оказались религия и церковь.

ГОСУДАРСТВО -

социальный институт, движимый политической волей к власти и порядку, осуществляющий функции управления, самозащиты от угрозы внутренних и внешних деструкций, решающий задачи по обеспечению и поддержания равновесно-динамического состояния всей общественной системы. Для решения всех этих задач государство располагает специальными средствами - системой органов власти и управления, аппаратом принужде?ния, армией, полицией, судом, исправительно-трудовыми учреждениями. Это позволяет ему не только желать порядка, но и добиваться на практике его установления.

Природа государства трансгрессивна, т. е. практически всегда и везде оно обнаруживает наклонность к наращиванию властной мощи и расширению своих полномочий. Средствами, сдерживающими этатистскую трансгрессию, являются правозащитная система и гражданское общество, способные оберегать права граждан от административного произвола государственно-бюрократического аппарата и заставлять государство постоянно корректировать свои властные действия, вводить их в рамки правовых норм и законов, сдерживать тенденции к чрезмерной централизации и бюрократизации.

Взаимоотношениями государства с обществом, которое может быть гражданским, а может и не являться таковым, определяется тип государства. Так, социальная практика целенаправленного уничтожения ростков гражданского общества, жесткое блокирование любых попыток граждан отстаивать свои естественные права является основным признаком неправовых государств авторитарно-полицейского деспотического и тоталитарного характера.

Когда государство и становящееся гражданское общество движутся по пути взаимной адаптации друг к другу и постепенно превращаются в равновеликие социальные силы. есть основание говорить о правовом государстве, которое может быть как республиканским, так и монархическим (просвещенная конституционная монархия). В этих случаях трансгрессивность индивидов и трансгрессивность государственного организма взаимно погашаются буферными механизмами правовой культуры, что сообщает существованию и функционированию государства такое качество как цивилизованность.

Христианская концепция государства. Во всем разнообразии христианских представлений о сущности и природе государства можно выделить две богословско-этические позиции, которые не просто различаются между собой, но имеют вид полюсов, противостоящих друг другу. Первая позиция основывается на отрицательной оценке института государственности. Согласно ей, Бог, сотворивший небо и землю, воды и сушу, животных и человека, не являлся создателем государственности. Первым людям, безгрешным и добродетельным, государство было не нужно. Но после грехопадения начала возрастать мера зла, и в конечном счете его стало так много, а проявления его оказались столь опасными, что возникла необходимость защищаться от него. И тогда образовалось государство с его властными институтами, чтобы с помощью принуждения и насилия обуздывать злодеев и обезвреживать насильников.

Поскольку государство часто употребляло свои властные полномочия превратно, то значительная часть зла, творящегося на земле, исходила от него, от его неправедной власти над людьми. В Новом Завете таковым выступает Римское языческое государство. Жестокое и бесчеловечное, погрязшее в разврате и преступлениях, казнившее Христа, оно вызывает неприязнь и отвращение. В Апокалипсисе, создававшемся в пору яростных гонений властей на первых христиан, языческий Рим именуется <Вавилонской блудницей>, местом, которое сделалось <жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу>, которое <яростным вином блудодеяния своего напоило все народы>. Однако, в Новом Завете нет призывов бороться с этим государственным монстром. В этом нет необходимости, поскольку Господь осудил Рим за его преступления, и тот обречен.

Сходный взгляд на природу государства доминировал в трудах Августина, проповедях Иоанна Златоуста, в сочинениях ряда христианских богословов нового и новейшего времени. Так, Августин в трактате <О граде Божьем> характеризует социальный мир светских государств (<град земной>) как царство зла и несправедливости, находящееся во власти дьявольских сил.

Вторая позиция сводится к более благосклонным оценкам государства, в которых не подчеркиваются его связи с человеческой греховностью. Так, Фома Аквинский не видел в государстве ничего злокачественного и рассматривал его как естественную производную от насущных нужд человека. Нуждающийся в разнообразных формах общения и деятельности, человек не просто пытается придать им упорядоченный характер, но и стремится при помощи государственных институтов достичь такой цели, как общее благо.

В христианском государствоведении важное место занимает проблема отношения христиан к государственной власти. Несмотря на сложные чувства, которые христианин во все времена испытывал по отношению к государству, в христианском сознании сложилась и закрепилась модель законопослушного отношения к институтам светской власти. Там, где власть опирается на право и не посягает на христианские святыни, христианин внутренне готов повиноваться и исполнять исходящие от него требования. Так, апостол Петр настаивает на необходимости быть покорным влас?тям. К повиновению. государству призывает и Павел. Апостолы твердо отстаивают основные этические постулаты христианства, требующие не ссориться и не враждовать, любить, прощать и жить в мире со всеми.

Новозаветная концепции отношений человека и государства включает в себя еще один мотив. Образу Рима, погрязшего во зле, противостоит образ идеального государства, обозначаемого как <Царство Божие>, <Град Божий>, <Новый Иерусалим> как сообщества христиан, внутри которого не будет места антагонизмам, насилию, преступлениям, где станут безраздельно господствовать правда и справедливость. Мир, где <не о себе только каждый заботится, но каждый о других>, будет царством безупречного правопорядка и социальной гармонии.

Существует еще один оценочный ракурс христианского взгляда на государство, согласно которому оно представляется одним из орудий Божественного плана спасения. Эта его роль отчетливо обнаружилась во встрече Иисуса с Понтием Пилатом. В ней институт государственной власти оказался неразрывно связан с крестом Голгофы. Государство, не сумевшее <уклониться от службы Христу>, оказалось привлечено к выполнению Божьего замысла. В евангельском свете Сын Божий своей смертью на кресте преодолел силу земной, государственной власти и заставил ее служить себе, привлек ее для участия в деле искупления. Приговор римского государственного чиновника и крест Спасителя оказались неразрывно связаны между собой.

Для христианина этого одного уже достаточно, чтобы лояльно относиться к государству. В своем понимании сущности и предназначения государства он сознательно переносит оценочный акцент, усматривая в этой властной структуре не орудие насилия, а инструмент спасения, учрежденный Богом и выполняющий функцию <публичного служения> ради Его славы в падшем мире, среди падших людей.

С христианских позиций государство, как земной град, - это ступень, ведущая к граду небесному. Через земной политический порядок пролегает путь к порядку Небесного Иерусалима. В этом состоит необходимость существования института государственности, и потому он должен быть защищен от любых анархически-нигилистических попыток его разрушения.

В христианском понимании природы государства человеческий дух предпринимает серьезные усилия и поднимается на новую ступень, входит в более высокое ценностное измерение. На этом новом уровне покорность государству выглядит уже не как вынужденное подчинение неодолимой силе, но как духовная доблесть сознательного смирения. Эта радикально изменившаяся мотивация движима уже не чувством страха перед внешней мощью государственной машины, а совестью гражданина-христианина, принимающего на себя обязанности подчинения и служения не ради государства как такового, а ради Господа.

Об этом пишет апостол Павел в <Послании к римлянам>: <Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, а для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести. Для сего вы и подати платите, ибо они Божии служители, сим самым постоянно занятые. Итак отдавайте всякому должное: кому оброк, оброк; кому страх, страх; кому честь, честь> (Рим. 13, 1 - 7).

Бог наделил правителей государства правом меча, т. е. правом законного, справедливого применения силы ради общественного блага, чтобы они могли защищать добропорядочных граждан от злодеев, эффективно пресекать все то, что нарушает или грозит нарушить общественный порядок. Государство служит Богу тем, что осуществляет мирскую справедливость, поддерживает и защищает гражданский мир.

Когда государство требует от граждан того же самого, что требует от них Бог, и запрещает им то же самое, что запрещает им Бог, то оно является истинным орудием Бога-Миродержца. И христиане обязаны подчиняться и служить такому государству не за страх, а за совесть, молиться за него и его правителей. Если же требования и запреты государства идут вразрез с требованиями и запретами Бога, если оно вмешивается в сферу вероисповеданий, свободы совести, то христиане вправе выказывать те или иные формы гражданского неповиновения, поскольку <должно повиноваться больше Богу, нежели человекам> (Деян. 5, 29). Но и в этом случае они должны молиться за правителей, чтобы Бог образумил их, наставил, внушил им правильное направление мыслей и действий.

И хотя неприглядные действия власть имущих достойны нравственного осуждения, сами они, подобно Пилату, вовлечены в исполнение Божьего замысла. Поэтому задача христианского сознания состоит в том, чтобы напряжением духовных сил проникнуть в этот замысел, прочесть его тайные письмена и сделать правильные выводы о месте, роли, предназначении конкретного правителя, политика, общественного деятеля, политического сообщества в деле их <публичного служения>.

Сходство учений о государстве с учением о Боге. Классическая политико-правовая мысль часто использовала имя и образ Бога при пояснениях сущности государства. Так, Т. Гоббс называл государство <смертным Богом>. Г. В. Гегель говорил об истории государства как <шествии Бога в мире>.

Исследователи ХХ в. (К. Шмитт, Г. Кельзен и др.) обратили внимание на то, что категории, которыми пользуется современная теория государства, представляют собой секуляризованные теологические понятия, и что учение о государстве весьма сильно напоминает учение о Боге. Современный немецкий политический философ Петер Козловски, анализирующий позицию К. Шмитта, заметил, что во всех подобных случаях <речь идет не просто об аналогии, а о том, что современное государство со своими претензиями на суверенитет по существу нуждается в теологической атрибутике, аналогичной божественной: Государство по сути не отличается от Бога, так как государство суверенно и всемогуще, оно превращается в настоящего Бога, пусть смертного: Суверенное государство снимает противоположность теологических и политических атрибутов, понятий Бога и государства, а тем самым различие божественного и позитивного права. Всевластие Бога переносится на всемогущество государства> (Козловски П. Общество и государство: неизбежный дуализм. М., 1998. С. 112 - 113)

К этому следует, однако, добавить, что подобные переносы свойственны, как правило, не теологическому, а светскому сознанию. Более того, уже сам факт подобного переноса свидетельствует о выходе теоретизирования за пределы теологии. Для христианского сознания недопустимо уподобление государства Богу. То обстоятельство, что оно могущественно и суверенно, еще не дает основания для того, чтобы называть его богом. В этих отождествлениях нет сближения теологии и политологии. В них светское сознание позволяет себе достаточно фамильярное обращение с именем Бога, используя это имя в качестве метафоры применительно к государству. Подобная умственная процедура определения низшего через высшее, приемлемая для светского сознания, совершенно недопустима для сознания религиозного.

ГРАЖДАНИН -

социализированный индивидуум, имеющий все необходимые качества, чтобы полноценно играть социальную роль правоспособного, политически состоятельного субъекта. Сознание гражданина-христианина в своей основе трагично, поскольку признает трагизм человеческого существования, погруженного в мир, <лежащий во зле>. П. Тиллих указал на два события в истории античного мира, укорененные в Библии и в греческой философии, которые сыграли важную роль в становлении христианского сознания. <Первое событие - открытие личной вины, названной пророками виной перед Богом; это открытие стало решающим шагом к персонализации религии и культуры. Второе --возникновение в греческой философии автономного вопрошания, ставшего решающим шагом к проблематизации культуры и религии. Церковь донесла до средневековых народов оба эти элемента. Вместе с ними пришла тревога вины и осуждения и тревога сомнения и отсутствия смысла> (П. Тиллих. <Мужество быть>).

Христианин, обладая моральным, правовым и политическим сознанием, а также соответствующими свободами, правами и обязанностями, с готовностью несет тройную ответственность за свои поступки перед Богом, государством с его законами и другими гражданами. В отличие от гражданина с секулярным сознанием, является обладателем развитого религиозного сознания, субъектом веры. Это обстоятельство расширяет и усложняет поле его ответственности. В иерархии его обязанностей на верхний уровень выдвигается ответственность перед Богом. Он верит и надеется на обетование своего гражданства в Царстве Божием.

Данная позиция нередко порождала двоякое отношение представителей светских властей к гражданину-христианину. В одних случаях считалось, что преданность Господу уводит человека в отвлеченные выси религиозно-духовной жизни и не позволяет ему достаточно ревностно исполнять свои политические обязанности. В других же, напротив, возникали предположения, что верно выстроенная в христианском сознании иерархия ценностей является гарантией того, что его обладатель будет смиренно подчиняться и верно служить государству.

Статус гражданина позволяет самосознанию отдельной личности подняться с уровня <случайного индивида>, частного лица до уровня <государственного человека> со зрелыми и твердыми убеждениями. Яркий образец способности христианина ценить свой статус гражданина и использовать его в борьбе за свои права содержится в Новом Завете, в истории заключения апостола Павла в темницу. <Тысяченачальник повелел ввести его в крепость, приказав бичевать его, чтобы узнать, по какой причине так кричали против него. Но когда растянули его ремнями, Павел сказал стоявшему сотнику: разве вам позволено бичевать Римского гражданина, да и без суда? Услышав это, сотник подошел и донес тысяченачальнику, говоря: смотри, что ты хочешь делать? этот человек - Римский гражданин.. Тогда, тысяченачальник, подошед к нему, сказал: скажи мне, ты Римский гражданин? Он сказал: да. Тысяченачальник отвечал: я за большие деньги приобрел это гражданство. Павел же сказал: а я и родился в нем. Тогда тотчас отступили от него хотевшие пытать его; а тысяченачальник, узнав, что он Римский гражданин, испугался, что связал его> (Деян. 22, 24-29).

Наилучшие условия для защиты прав и свобод граждан существуют там, где есть гражданское общество, не только исповедующее философию частной жизни, но и активно формирующее религиозно-нравственное и политико-правовое сознание личности, ее духовную и политическую культуру. Помогая гражданину осознать свою значимость, развивая у него сознание собственного достоинства, гражданское общество культивирует психологию самооценных субъектов, способных активно влиять на жизнь государства. Однако, гражданин-христианин, сознающий ценность собственной личности, не только находит для своей потребности в личной автономии юридическое выражение в идеях гражданских свобод и естественных прав человека, но и обязательно сопрягает их с предписаниями христианской этики. Он способен предпринимать практические усилия по созданию специальных средств для проведения этих идей в жизнь через парламент, деятельность партий, свободной печати и одновременно строго следить за тем, чтобы все эти формы социальной активности не выходили за нормативные рамки христианской догматики. Необходимость участия во всех этих социально-политических акциях может быть с достаточной полнотой обоснована при помощи примечательного суждения П. Я. Чаадаева: <Есть только один способ быть христианином, это - быть им вполне>.

Ценностный статус, нравственный авторитет позиции гражданина-христианина особенно высок в тех случаях, когда он, как лицо, имеющее право и возможности вести приватное существование вдали от политической суеты, тем не менее, свободно, исходя из внутренних убеждений, принимает решение активно участвовать в практике налаживания и совершенствования конструктивных отношений между церковью, гражданским обществом и государством.

Гражданин-христианин представляет не только отдельные корпорации и сообщества гражданского общества, но и христианскую церковь как один из крупнейших и важнейших социальных институтов. Последнее обстоятельство существенно расширяет и поднимает на более высокий духовный уровень его политические возможности, чтобы играть значимые социальные роли, выполнять гражданские функции, активно воздействовать на государственные институты, ограничивая при необходимости их властные прерогативы, если они мешают религиозному воспитанию, развитию цивилизованных и культурных форм общежития.

ГРАЖДАНСКАЯ РЕЛИГИЯ -

понятие, использующееся чаще всего в США и обозначающее систему ключевых духовно-практических принципов, общенациональных экзистенциалов, сознательных и бессознательных установок, вынашиваемых общественным, в том числе и религиозным, сознанием нации. Вместе взятые, они выражают стратегическую устремленность северо-американской цивилизации, указывают на смысл ее исторического существования, на ее роль во всемирно-историческом процессе, на политические притязания и социокультурные приоритеты.

Термин гражданская религия (гражданская вера) был введен в лексикон западного сознания философом Ж.-Ж. Руссо в его трактате <Об общественном договоре> (1762). Руссо понимал под ним надконфессиональную область общественного сознания, контролирующую взаимоотношения религий, гражданского общества и государства и направляющую их в такое идеологическое русло, где вероятность социальных конфликтов была бы минимальной.

Понятие гражданской религии, как порождение американской религиозно-политической мысли, является продуктом национального сознания. По своим истокам и своей направленности оно близко понятию американской идеи. Это целый комплекс идей, ценностей, норм, символов, ритуалов, которыми нация чрезвычайно дорожит и которые обеспечивают процесс как общественной, так и индивидуальной самоидентификации.

У Ф. М. Достоевского есть высказывание о том, что без высшей идеи не могут существовать ни человек, ни нация. Учитывая это, следует признать в генезисе, вызревании американской идеи в форме гражданской религии необходимое условие возмужания американского государства и исторического созревания американского гражданского общества. Таков был путь обретения американским народом зрелого национального самосознания, исполненного самоуважения и чувства собственного достоинства.

Гражданская религия, хотя и существует наряду с различными конфессиями и деноминациями, не зависти от них и не имеет канонизированной церковно-ритуальной оформления. Однако, она институциализирована и опирается на целый ряд институтов гражданского общества и государства. Ее можно рассматривать как своеобразный компромисс между глубинным зовом христианских традиций и требованиями секуляризма, захлестнувшими цивилизацию и культуру в эпохи модерна и постмодерна. Нация, пребывающая в состоянии полуверы-полуневерия, видит в исповедуемой ею гражданской религии хранительницу высших смыслов собственного существования.

Задача гражданской религии состоит в том, чтобы, опираясь на христианские традиции, формировать уважение к законной власти, к легитимным формам ее правления, предотвращать внутренние конфликты, находить возможности компромиссов между различными социальными группами и сообществами.

ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО -

многомерная, самоорганизующаяся система естественно складывающихся социальных отношений между индивидами, где каждый выступает не как поданный государства, но как частное лицо, имеющее свои особенные жизненные цели.

Если сопоставить гражданское общество с такими образованиями, как этнос и нация, то различия между ними будут заключаться в следующем: внутри этноса преобладает власть обычаев, имеющих глубокие бессознательные корни; нациями движут стихийные национальные чувства; внутри же гражданского общества основной движущей и консолидирующей силой является развитое правосознание граждан.

К структурным связи внутри гражданского общества относятся религиозные, семейно-родственные, товарно-денежные, воспитательно-образовательные, нравственные, творческие (профессиональные и любительские) и др. отношениям, связывающие людей узами личных интересов и потребностями духовного и материального характера. Культивируя эти связи и отношения, индивиды вправе иметь целью своей деятельности не столько государственное благо, сколько личное благополучие и счастье.

В формально-структурном аспекте гражданское общество представляет собой также совокупность существующих, нарождающихся и активно функционирующих добровольных объединений, союзов, ассоциаций, организаций. Эти общности дают индивидам возможность общаться на почве сходных практически-духовных интересов. Они не позволяют гражданам уподобиться некой россыпи автономных атомов, предлагая множество разнообразных форм социальной кооперации. Через них гражданское общество, как социальный макроинститут, поощряет различные проявления человеческой солидарности.

Стихийно возникающие корпорации граждан способны не только удовлетворять их разнообразные потребности, но и защищать их интересы и естественные права от чрезмерного диктата государства. По большому счету гражданское общество для того и существует, чтобы защищать естественное право каждого гражданина на частную жизнь, куда входят сферы религиозных отношений, семейно-родственных связей, досуга, домашнего хозяйства, дружеских и интимных контактов, а также область внутренней, духовной жизни личности.

Если в конкретном социуме ни один из институтов не посягает на естественное право человека на его частную жизнь и духовно-нравственную автономию, то такая социальная система вполне отвечает критериям цивилизованности.

Гражданское общество может пребывать на разных ступенях своей культурно-политической зрелости, начиная с низшей, младенческой, и до вплоть до высшей, отвечающей критериям цивилизованности. Таких ступеней три.

1. Догражданское общество, не имеющее политических сил и социальных возможностей, чтобы развернуться, поскольку государство (деспотическое, самодержавно-авторитарное, тоталитарное) занимает по отношению к нему резко негативную, антагонистическую позицию и всеми средствами препятствует его генезису.

2. Молодое гражданское (младогражданское) общество, являющее собой переходную социально-историческую форму, посредством которой догражданское состояние общественно-политической жизни трансформируется в гражданское. Это ранняя, начальная фаза, соприкасающаяся с еще более ранним, догражданским состоянием. Пробуждение гражданской активности на данном этапе может приобретает уродливые, асоциальные формы, не отвечающие критериям политической, правовой, нравственной культуры. Такой превратной формой волеизъявления и проявления социально-политической активности может быть деятельность тайных революционных сообществ и террористических организаций, как это было в России второй половины XIX - начала ХХ вв. То обстоятельство, что эта деятельность, имеющая деструктивно-криминальный вид, сопровождающаяся кровавыми расправами, во время которых гибли также и невинные люди, встречала одобрительную реакцию со стороны самых широких слоев общественности, служит неопровержимым доказательством свидетельством низкого уровня развития гражданского общества.

3. Зрелое гражданское общество с развитым общественным (политическим, правовым, нравственным и т.д.) самосознанием, сумевшее развернуться во всей полноте своих свойств и сосуществующее на паритетно-конвенциальных, диалогических началах с правовым, цивилизованным государством.

ГРИГОРИАНСКАЯ РЕФОРМА -

церковное движение, начатое по инициативе папы Григория VII (1073 - 1085) и имевшее своей целью реформирование отношений римского престола со светской властью. Церковь рассчитывала полностью освободиться от вмешательств европейских монархов в свои внутренние дела. Другое направление реформы предполагало искоренение симонии, т. е. практики продаж и покупок церковных должностей. Еще один важный вопрос заключался в повсеместном соблюдении практики безбрачия духовенства - целибата.

Сопротивление реформаторским усилиям Григория VII со стороны германского короля и императора Священной империи Генриха VII (1050 - 1106) и созданной им коалиции не увенчалось успехом и привело к его отлучению от церкви. В 1077 г. по требованию папы император вынужден был придти пешком и в рубище в папский замок в Каноссе (Северная Италия), чтобы просить прощения у Григория VII. Однако, спустя несколько лет, в 1084 г. войска Генриха VII заняли Рим, и папа вынужден был скрыться в Салерно, где и умер.

ГРОЦИЙ (Grotius) Гуго де Гроот (1583-1645) -

голландский социальный мыслитель, теоретик права. Родился в Дельфте. Будучи одарен выдающимися способностями вундеркинда, сумел в 11 лет поступить в Лейденский университет. В 15 лет защитил в Орлеанском университете диссертацию и стал обладателем степени доктора права. В 24-летнем возрасте был назначен генеральным адвокатом Голландии. Бурные политические события в стране, связанные с борьбой против владычества Испании, привели к тому, что Гроций оказался в опале, был приговорен к пожизненному заключению, а затем, после побега, оказался в эмиграции во Франции. Король Людовик ХIII назначил Гроцию пенсию, а тот в ответ посвятил королю свой главный труд <О праве войны и мира> (1625).

Научная деятельность Гроция ознаменовала начало нового этапа в истории европейской философско-правовой мысли, связанного с активной разработкой идей естественного права, общественного договора, рационального юридического мировоззрения. Гроций предложил новый, в противоположность традиционному, теологическому методу, подход к обоснованию как естественного права, так и права положительного (волеустановленного), господствующего в государстве в форме гражданских законов. Естественное право опирается не на божественную волю, а на предписания здравого человеческого разума, отчетливо видящего разницу между благом и злом, истиной и ложью. Позитивное право представляют собой обязательства, принятые людьми по взаимному соглашению. Это договорное основание имеет прочность только потому, что волеустановленное право опирается на универсальные принципы естественного права, требующие от людей выполнения принятых обязательств. Естественное право выступает для волеустановленного, государственного права в качестве основания. Соответствующее природе вещей, оно не противоречит принципу справедливости, составляя с ней фактически единое целое. Это позволяет ему сохранять свою значимость для разных государств в разные периоды истории и не может быть изменено даже волею всемогущего Бога.

Гроций предложил два способа доказательства существования естественного права. Первый, априорный, предполагает его соответствие изначальным требованиям разумности и потребностям человеческого общения. Второе, апостериорное доказательство указывает на наличие его элементов у всех цивилизованных народов, что позволяет заключить о его всеобщей природе.

ГУГЕНОТЫ (от нем. Eidgenosse - союзник) -

протестанты-кальвинисты, стремившиеся в XVI - XVIII вв. реформировать религиозную жизнь католической Франции. Во второй половине XVI в. между гугенотами и католиками велись религиозные войны. Из всех военных перипетий наибольшую известность получила Варфоломеевская ночь, когда по инициативе королевы-матери Екатерины Медичи 24 августа 1572 г. (праздник св. Варфоломея) католики устроили массовое избиение гугенотов в Париже, Орлеане, Лионе, Руане и др. городах Франции. Были убиты десятки тысяч человек. После этого еще на протяжении 26 лет происходили кровопролитные столкновения.

В 1598 г. король Генрих IV издал указ (<Нантский эдикт>), который устанавливал юридический статус французских протестантов, предоставлял им свободу совести, право беспрепятственного отправления религиозного культа. Гугеноты получили возможность занимать любые государственные должности. Однако, спустя почти столетие, в 1685 г. Людовик ХIV признал Нантский эдикт недействительным, запретил протестантские богослужения, аннулировал все права гугенотов, в результате чего началось массовое переселение последних в Голландию и Пруссию. Потребовалось еще сто лет, чтобы в 1787 г. король Людовик ХVI признал за протестантами право на отправление религиозного культа в пределах Франции.

<ДЕКЛАРАЦИЯ ВЕРОТЕРПИМОСТИ> -

комплексный юридический акт, включающий четыре декларации английских королей Карла II и Якова II. В 1662 и 1672 гг. при Карле II были обнародованы первые две декларации, в которых запрещались судебные преследования по религиозным мотивам как католиков, так и протестантов. Но парламентская оппозиция не дала хода этим двум актам.

Католик Яков II выступил с декларациями такого же рода в 1687 и 1688 гг. Те епископы, которые отказались зачитать <Декларацию> в своих церквах, были привлечены к суду.

<ДЕКЛАРАЦИЯ НЕЗАВИСИМОСТИ> (1776) -

политико-правовой документ, провозглашавший независимость американских колоний от Великобритании и создание нового государства - Соединенных Штатов Америки. <Декларация> была принята Континентальным конгрессом 4 июля 1776 г. Ее ведущим составителем был Томас Джефферсон (1743 - 1826), ставший впоследствии третьим президентом США (1801 - 1809). Под ней поставили свои подписи 56 человек, участников Континентального конгресса.

Преамбула <Декларации> отвечала нормам естественного права и провозглашала, что Бог создал людей равными и имеющими права на жизнь, и свободу счастье. Содержание было построено на противопоставлении духа свободы духу тирании, доминировавшему в политике английского короля Георга III и его правительства по отношению к американским колониям.

<ДЕКЛАРАЦИЯ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА> (1789) - политико-правовой документ Французской революции, имеющий антифеодальную направленность, декларировавший естественно-правовые идеи как принципы практической политики французского государства. Декларация была принята Учредительным собранием 26 августа 1789 г. Позднее, в 1791 г. она вошла в качестве <Введения> в Конституцию Франции.

Первая статья <Декларации> опиралась на идеи трактата Ж.-Ж. Руссо <Об общественном договоре> и провозглашала: <Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные отличия могут основываться лишь на соображениях общей пользы>. Таким образом, среди всех естественных прав человека на первое место были поставлены свобода и равенство.

Во второй статье говорилось о других естественных правах: <Цель каждого государственного союза составляет обеспечение естественных и неотъемлемых прав человека. Таковы свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению>. Далее, в последующих статьях, утверждались принципы равенства всех граждан перед законом, идеи свободы совести, слова, печати.

Особенность <Декларации> заключалась в том, что она соединила в себе начала секулярности и антропоцентризма. Ее естественно-правовые принципы опирались не на традиционные христианские представления о Боге как главном источнике права. В ней была представлена попытка абсолютизации ценности человека, фактически поставленного на место Бога. Это придало ей внешнюю привлекательность в глазах многих людей, находившихся под влиянием секулярных умонастроений. Что же касается христианского сознания, то ему представлялось, будто у идей и принципов <Декларации> нет того прочного основания, каковым может быть только основание теологическое. Только в конце XIX в. ряд европейских и русских исследователей, среди которых были Г. Еллинек, М. М. Ковалевский, П. И. Новгородцев, обратили внимание на тот факт, что <Декларация прав человека и гражданина>, как классический образец естественно-правового мышления, является частичным воспроизведением основных положений американской <Декларации независимости>, которая, в свою очередь, выразила взгляды переселившихся в Америку английских протестантов-индепендентов. По мнению исследователей у протестантов-левеллеров уже в XVII в. имелся весь запас тех естественно-правовых идей, которые затем перешли в XVIII век и составил его славу, а также славу французской <Декларации>. Они указывали на английского протестанта-индепендента Роджера Вильямса, переселившегося в Америку в 1631 г. Он ратовал за принцип неотчуждаемости народного суверенитета, настаивал на том, что индивиды должны подчиняться только гражданским законам. Что же касается религиозных вопросов, то он полагал, что в этой области человек должен быть абсолютно свободен и застрахован от вмешательств властей.

Идеям Вильямса были созвучны идеи лидера английских левеллеров (<уравнителей>), руководимых Джоном Лильберном: 1) идея свободы личности, совести, печати, промышленной и торговой деятельности; 2) идея разделения властей на законодательную и исполнительную; 3) идея независимого суда, не подчиняющегося административным властям; 4) идея формально-юридического равенства всех граждан перед законом и др.

Эти идеи Вильямса и Лильберна оказали серьезное влияние на содержание не только американской <Декларации независимости>, но и французской <Декларации прав человека и гражданина>. Сходство содержаний двух <Деклараций> объясняется не только их общими культурно-историческими истоками и одним и тем же духом времени, но и такими сугубо конкретными обстоятельствами, как например консультации авторов французской <Декларации>, полученные от Томаса Джефферсона, являвшегося в это время послом США в Париже.

Французская <Декларация> не была плодом исключительно лишь секулярного сознания эпохи Просвещения, а находилась в прямой связи с христианским духовным наследием. На протяжении ряда последующих десятилетий она являлась образцом политико-правового творчества для европейской либеральной мысли.

<ДЕКРЕТ ГРАЦИАНА> (лат. Decretum Gratiane) -

трактат, включающий свод канонического права, составленный в середине XII в. в Болонье монахом Грацианом, о жизни и личности которого не сохранилось сколько-нибудь достоверных сведений. Первая редакция свода появилась около 1140 г. и состояла из 3-х частей, включавших в общей сложности почти 4000 статей. В первой части речь шла об источниках канонического права, а также о дисциплинарных проблемах пастырской деятельности. Вторая часть была посвящена вопросам церковной жизни и деятельности. Содержание третьей части представляло собой трактат о церковных таинствах. Все три части включали множество выдержек из апостольских конституций, декреталий, сочинений отцов церкви. Разделы и подразделы сопровождаются комментариями Грациана, дающего необходимые пояснения и пытающегося согласовать обнаружившиеся в юридических текстах противоречия.

Достоинство <Декрета> состояло в использовании системного метода, позволившего упорядочить громадный теоретический и эмпирический материал, свести его в единое целое. Сразу же после своего выхода в свет <Декрет> заслужил высокую оценку современников. Его изучение ввели как обязательный предмет обучения будущих юристов.

ДЕКРЕТАЛИЯ (от лат. decretum - решение, постановление) - письменное разъяснение папой римским какого-либо вопроса теологического или церковно-общественного характера. Декреталии играли важную роль в развитии церковного права, давая разъяснения сложных и спорных проблем и позволяя применять предлагаемое толкование при решении однотипных ситуаций духовно-практической жизни церкви. По решению папы отдельные декреталии могли быть приравнены к церковным законам. В католических университетах содержание декреталий изучается в курсе канонического права.

<ДОМОСТРОЙ> -

сочинение русского священника Сильвестра (? - ок. 1566), настоятеля московского храма, близкого по своим воззрениям нестяжателям, личного духовника Ивана Грозного. Сильвестр был уроженцем Новгорода, служил там священником. Был замечен и приглашен служить в Благовещенский храм Кремля. Приобрел расположение молодого царя, стал одним из влиятельных руководителей Избранной рады. Под его прямым наблюдением производились росписи царских палат, изготовлялись иконы и рукописные книги. После того, как оказался в опале, был пострижен в монахи и отправлен в один из северных монастырей.

При написании <Домостроя> Сильвестр предполагал учредить систематический свод принципов и правил, регулирующих повседневную жизнь мирян, их бытовые, внутрисемейные отношения. В книге довлеет нормативный дух византизма, подчиняющего себе социально-духовный микромир средневековой русской семьи.

<Домострой> состоит из 64 глав и нескольких разделов, указывающих главные направления <строения> - созидание сферы частной жизни мирянина:

1) главы с 1 по 15 посвящены <духовному строению>, т. е. вопросам веры и исполнения христианских заповедей;

2) главы с 16 по 29 раскрывают вопросы <мирского строения>, т. е. организации внутрисемейных отношений между супругами, родителями и детьми, хозяевами и домочадцами;

3) главы с 30 по 63 освещают сферу <домового строения> и содержат свод предписаний по ведению хозяйственно-экономической жизни.

Прямым практическим рекомендациям предшествует духовное назидание, взывающее к богобоязненности, христианскому смирению в повседневном общении: <Праведен буди и истинен, и смирен, и очи долу поницаа, ум же к небеси простираа, умилен к Богу и человеком приветлив>.

Семейная мораль <Домостроя> носит ярко выраженный авторитарно-патриархальный характер. На всем миром внутрисемейной жизни довлеет авторитет отца, мужа, хозяина. Ему подчиняются жена, дети, все домочадцы и прислуга, обязанные <все творить по его наказанию>. Его слово является решающим при обсуждении всех проблем.

По замыслу Сильвестра, общий строй семейной жизни должен представлять собой некоторое подобие монастырской жизни и тем самым воспроизводить хотя бы в малой доле идеалы и нормы христианского благочестия. Для мирян это непросто и вносит в их повседневный быт элементы сурового аскетизма и неоправданной строгости, лишает межчеловеческое общение многих радостей. Все домочадцы обязаны регулярно молиться, постоянно носить при себе четки, всегда иметь на своих устах молитву Иисусову, соблюдать посты и праздники

В <Домострое> особо прописаны вопросы положения жены в патриархальной христианской семье. Каждый день начинается с того, что после утренней молитвы жена выслушивает распоряжения мужа по вопросам семейной и хозяйственной жизни. Сама она пребывает в полной зависимости от него. Без его разрешения она не вправе ни пойти в гости, ни принять гостей. Даже ее выходу в церковь должно предшествовать милостивое распоряжение мужа. Но <Домострой> не предписывает мужу быть деспотом, а рекомендует строить отношения с женой на началах любви и добросердечия. Жена в делах домоправления - правая рука мужа. Она встает утром самая первая, распределяет обязанности между домашней челядью, следит за порядком, требует дисциплинированности от детей

В книге выстроена целостная система воспитательных средств, поощрений и наказаний. Авторитет хозяина семейства держится не только на моральных основаниях или силою общепринятой традиции, но и на разработанной системе кар. Однако, Сильвестр не акцентирует внимания на репрессивных методах воздействия, а предлагает действовать прежде всего увещеванием и вразумлением. Он рекомендует применять по отношению к жене, детям, ближайшим родственникам любовь, и заботливость. Но при этом на первое место ставится строгость. Отцу семейства рекомендуется избегать в отношениях с детьми веселости, смеха, игр. Такая строгость должна способствовать утверждению обстановки безоговорочного повиновения и даже страха детей перед отцом. Но строгость не должна переходить в беспричинную суровость или сопровождаться неоправданными вспышками гнева. Гнев следует проявлять в меру и выказывать лишь в крайних случаях явного неповиновения.

<Домострой> Сильвестра представлял собой попытку создания грандиозного нормативного кодекса для мирской жизни. Русский мыслитель ХХ в. Д. Л. Андреев отмечал, что характер поставленной в <Домострое> задачи сопоставим с тем, что когда-то сделал для Китая Конфуций. Но малый масштаб личности Сильвестра обрек эту попытку на неудачу. Священник взялся за то, за что еще не брался ни один русский мудрец и чему еще не пришло время. В итоге возникла плотно сколоченная, но достаточно плоская, навязчиво-доктринерская, грубо-волевая, тяжеловесно-приземистая, безблагодатная система, лишенная духа истинной красоты и возвышенности.

Как бы то ни было, Сильвестр сделал необходимый и важный шаг по пути осмысления нормативно-ценностных оснований социоморальной жизни российского общества. Значимость его труда заключалась в перемещении внимания духовных пастырей с области <макроотношений> между царем и клиром, государством и церковью, правителем и подданными в сферу социальных <микроотношений>, которая также настоятельно требовала к себе внимания. При этом книга оказалась пронизана назидательным духом тяжеловесного византизма, подчиняющего личность требованиям семейного домоводства. Ее требования были излишне суровыми и жесткими, подавлявшими индивидуальность любого из членов семьи. Она настаивала на явной неравновесности общинно-семейного и личностного начал, и это ее настрой намеренно архаизировал внутрисемейные отношения, не позволял им выходить за рамки косервативного традиционализма.

ДУХОВЕНСТВО -

сословие священнослужителей. В католичестве и православии духовенство подразделяется на белое и черное. Белое духовенство - это клир, который подразделяется на две части. Первая состоит из священнослужителей, т. е. священников и дьяконов, а вторая из церковнослужителей или причетников, т. е. дьячков и пономарей. В допетровской Руси клир избирался прихожанами церкви. Епископальное начальство утверждало кандидатов, если те отвечали необходимым нравственным требованиям, обладали достаточным уровнем грамотности, знанием Священного Писания и правил церковного богослужения. Предпочтение отдавалось выходцам из духовного сословия. Дети крестьян и горожан значительно реже становились церковнослужителями. Если священник умирал, то епископальное руководство назначало на его место преемника из его сыновей. Это был, как правило, старший сын, который уже имел опыт участия в богослужениях, поскольку состоял при отце-священнике в качестве дьякона или причетника.

Черное или монашествующее духовенство составляло в императорской России 10% от всего духовного сословия. Его представители входили и входят в высшую иерархию православной Церкви. В XIX в. монахи получили возможность добровольного выхода из монашеского состояния и возвращения в свое прежнее сословие, к которому они принадлежали от рождения. Но при этом им было запрещено поступать на гражданскую службу. В течение семи лет после расстрижения бывший монах обязан был проживать на территории той губернии, где располагался его монастырь и не имел права жить ни в Москве, ни в Петербурге.

В конце XIX в. в России лиц духовного звания вместе с членами их семей мужского пола было 240 тысяч человек. Они обладали особым социально-правовым статусом, складывавшимся и утверждавшимся на протяжении XVIII - XIX вв. Так, в 1774 г. Св. Синод наложил запрет на переход представителей низших сословий, крестьян и мещан, в духовное сословие. Несколько ранее был воспрещен выход из духовного сословия. Этот запрет, однако, компенсировался тем, что духовенство освобождалось от всех государственных повинностей - прямого налога, рекрутской повинности. С 1801 г. принадлежность к духовному сословию освобождала человека от телесных наказаний.

Начиная с 1722 г. Св. Синод выступал в качестве специального церковного суда. В его компетенции был разбор всех гражданских дел, касающихся лиц духовного звания. Уголовные дела, кроме тяжких преступлений тоже были в компетенции Синода. Что касается тяжких уголовных преступлений и гражданских дел, в которых духовные и светские лица были представлены на равных, то они, начиная с 1735 г., разбирались в светских судах. При этом деятельность суда предусматривала обязательное присутствие специальных представителей духовного сословия. В 1823 г. эти представители были наделены правом голоса при вынесении судебного решения.

О признании государством прав представителей духовенства свидетельствует тот факт, что в начале XIX в. священник был приравнен к лицу, обладающему личным дворянством, что давало ему право ездить в карете и получать служебные отличия в виде наград орденами. <Все эти права, - пишет историк Б. Н. Миронов, - можно сказать, были вырваны духовенством, прежде всего Синодом и иерархами, у верховной власти. Духовенство не поднимало восстаний, но настойчиво просило, требовало, пользовалось любой благоприятной возможностью, личными связями с императорами, чтобы добиться прав, повысить свой социальный статус и законодательно его закрепить. Правительство в течение всего XVIII в. считалось с Синодом и шло на уступки, понимая, какую огромную опасность может представлять духовенство в случае его враждебного отношения к существующему режиму> (Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало ХХ в.): В 2 т. Т. 1. СПб., 2003. С. 101). Последнее замечание светского ученого следует признать несостоятельным. Оно идет вразрез с одним из важнейших принципов социального христианства, предписывающего принимать любую власть как от Бога и видеть в начальствующих лицах исполнителей воли Божией.

В России тенденция сближение церкви и государства принимала временами почти парадоксальные формы. Так, представителями обоих институтов всерьез обсуждался вопрос о распространении принципов <Табели о рангах> на духовенство, о приравнивании иерархии духовных званий к иерархии военных чинов. В этом проекте архиепископ приравнивался к генерал-аншефу, т. е. военному 2-го класса, епископ - к генерал-поручику, настоятель монастыря - к генерал-майору, священник - к поручику, дьякон и монах - к прапорщику, т. е. к 14-му классу.

Духовенство располагало своей системой образования. Она начала складываться в XVII в. Вначале это были духовные школы при домах епископов. В 1687 г. возникла первая духовная академия. В 1720-е гг. начали появляться первые духовные семинарии. Каждая епархия стремилась иметь свою собственную семинарию. В результате к началу XIX столетия в России, в 36-ти епархиях существовали 36 семинарий, в которых обучались 29 тысяч семинаристов. В эти учебные заведения поступали, как правило, дети из семей, принадлежащих к духовному сословию, т. е. фактически это были закрытые учреждения.

Представители русского православного духовенства обладали своим, особым типом ментальности. Своеобразие последней было обусловлено относительной корпоративной замкнутостью духовного сословия, особенностями семейного быта, получаемого воспитания и образования, характером исполняемых служебных обязанностей. Все эти влияния порождали особый стиль мышления, придавали характерный оттенок речевому взаимодействия, манере общения. Это была достаточно автономная субкультура повседневности.

Консерватизм и определенная статичность клерикального миросозерцания предопределили его парадоксальную способность трансформироваться в самые радикальные ментальные формы светского характера. В XIX в. многие выходцы из духовного сословия становились учеными-естествоиспытателями, радикально настроенными литераторами (Н. Добролюбов, Н. Чернышевский и др.), политическими радикалами и даже нигилистами-террористами (С. Нечаев, социалисты, революционеры). <До сих пор загадочным для исследователей представляется тот факт, что утечка мозгов в значительной мере направлялась в среду радикальной интеллигенции. Своего пика приток поповичей в революционную среду достиг в 1870-е гг.: 22% народников 1870-х гг. были выходцами из духовенства, в то время как доля духовенства во всем населении страны в 1870 г. составляла 0,9%. Но и впоследствии вклад духовенства в революционное движение был значителен: в руководстве эсеров <поповичи> составляли 9,4%, большевиков - 3,7%; кадетов - 1,6%>. (Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало ХХ в.): В 2 т. Т. 1. СПб., 2003. С. 107).

Последние три цифры демонстрируют характерную логику: чем радикальнее политическая позиция партии, тем больше в ней выходцев из духовного сословия. Б. Н. Миронов не дает объяснения этой динамике. Но она столь парадоксальна, что невольно заставляет задуматься об ее причинах. Почему идеи радикального мироотрицания представлялись сыновьям духовных лиц предпочтительнее идей цивилизованного реформирования? Не сказывалась ли во всем этом привитая им с детства предрасположенность к эсхатологическому мировосприятию. Не оно ли, причудливо трансформировавшееся, предрасполагало экс-клерикальное сознание к решительному разрыву со всеми наличными формами земного миропорядка? Все эти вопросы требуют углубленного исследования особенностей российского типа клерикальной ментальности.

<ДУХОВНЫЙ РЕГЛАМЕНТ> (1721 г.) - государственно-церковный юридический документ, устанавливающий правовые основания взаимоотношений светской и церковной властей в России. Был принят по инициативе Петра I и предполагал отмену института патриаршества, замену единоличного правления православной Церковью коллегиальным управление посредством Духовной коллегии. Непосредственным автором <Духовного регламента>, составившим его по поручению царя, был Феофан Прокопович (1681 - 1736). Этот документ обосновывал целесообразность новой формы управления церковной жизню, учреждал Духовную коллегию, прописывал ее статус, структуру, состав, права и обязанности ее членов.

Основные положения <Духовного регламента> сводились к двум позициям. Первое - это упразднение патриаршества. Второе - это предоставление императору права проводить свою религиозно-церковную политику через исполнительные механизмы Синода. Таким образом глава светской власти становился фактическим главой церкви. Церковь целиком переходила в подчинение институту государственной власти.

В <Духовном регламенте> содержалось разъяснение , касающееся преимуществ коллегиального (<соборного>) управления церковной жизнью над единоличным. В обязанности двенадцати членов Синода входило: 1) рассмотрение проектов улучшения внутреннего устройства церковной жизни; 2) цензура религиозных сочинений; 3) судебные разбирательства над теми, кто ведет раскольническую деятельность; 4) рассмотрение желоб на архиерейский суд; 5) контроль за церковными финансами; 6) наблюдение за порядком благотворительной деятельности; 7) контроль за отношениями приходских священников и прихожан и др.

Для утверждения <Духовного регламента> были собраны подписи архиереев и настоятелей русских монастырей, придавшие документу легитимный характер. В феврале 1721 г. состоялось торжественное учреждение и открытие Духовной коллегии, названной впоследствии Святейшим Правительствующим синодом.

Христианская мысль: социология, политическая теология, культурология. Том V. - СПб.: Издательство <Новое и старое>, 2005. - : с.

Email (не публикуется)

Имя

Фамилия

Комментарий
 осталось символов

Отправить