Характер исторической памяти зависит от того, кому она принадлежит, европейцу или азиату, ученому или поэту, верующему или атеисту. Для цивилизации, признающей свои христианские корни, для современного культурного сознания, опирающегося на наследие Афин, Рима и Иерусалима, она выступает в двух основных формах - христианской и секулярной.

Существует еще одно важное разграничение типов памяти, которого избегает секулярная наука, - это различение памяти ума и сердца. Память сердца наиболее близка к невидимому, сакральному миру и в христианской традиции часто трактуется как памятование о Боге и частое молитвенное призвание имени Иисуса. Она обладает очистительным свойством, способностью удалять из души все нечистое, вредоносное, связанное с последствиями грехопадения.

Две картины исторической реальности - сакральная и секулярная.

На протяжении двух последних тысячелетий развития западной цивилизации область исторических знаний осваивалась и разрабатывалась как христианскими богословами, так и светскими учеными. В результате сложились две несходные картины исторической реальности - христианская и секулярная. Первая опирается на идею мировоззренческого приоритета веры над разумом, на принцип подчиненности вере всех миросозерцательных и мирообъяснительных форм. Эта модель предполагает, что: 1) факты исторической жизни рассматриваются сквозь призму христианского богословия; 2) из системы теологических посылок как базовых констант дедуцируется историческая теория, имеющая вид совокупности <зависимых переменных>. Секулярная картина исторической реальности предполагает, в свою очередь, что историческая теория совершенно не нуждается в теологии и никоим образом не связана с богословскими мирообъяснительными принципами.

Христианская историческая память.

Историческая память в том виде, в каком она представлена в Ветхом и Новом Заветах, носит совершенно особый характер. В ней запечатлен образ Бога, направляющего ход истории, формирующего историческую реальность, подчиняющего Себе деятельностью исторического сознания. В Ветхом Завете память связывает Бога с избранным Им народом. <Он Господь Бог наш по всей земле суды Его. Вечно помнит завет Свой, слово, которое заповедал в тысячу родов, которое завещал Аврааму, и клятву Свою Исааку> (Пс. 104, 7 - 9). Бог помнит как Свои обещания, так и все то доброе и злое, что творят люди. Об этом свидетельствует Его обращение к Ною: <Я вспомню завет Мой, который между Мною и между вами и между всякою душою живою во всякой плоти; и не будет более вода потопом на истребление всякой плоти. И будет радуга в облаке, и Я увижу ее, и вспомню завет вечный между Богом и между всякою душою живою во всякой плоти, которая на земле> (Быт. 9, 15 - 16).

Если Бог не вспоминает о чьих-либо прегрешениях, это не значит, что Он забыл о них, а лишь свидетельствует о Его милости и прощении грешников. В книге пророка Иеремии Он говорит: <Я прощу беззакония их и грехов их уже не вспомяну более> (Иер. 31, 34). Царь Давид, зная о том, что Господь милостив, обращается к Нему с мольбой: <Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай; по милости Твоей вспомни меня Ты, ради благости Твоей, Господи!> (Пс. 24, 7).

Внутреннее пространство христианской исторической памяти освещено живым, ярким светом откровения, источником которого является Бог. Для христианина познание истории выступает как одно из направлений богопознания, как постижение замыслов Бога и Его роли в творении исторической реальности.

Христианская историческая память обогащена библейским опытом как своим источником. Она интеллигибельна в силу того, что устремлена ввысь, к Богу и тем самым приближена к пониманию высших смыслов исторического бытия народов и цивилизаций. Эта причастность к Абсолюту позволяет ей нести в себе оптимальный критерий оценок всех исторических событий. Кроме того, она по своей сути катарсична, т. е. способна очищать рассудок, разум и дух от темных, демонических влияний.

Важная особенность христианской исторической памяти состоит в том, что она выборочна и обладает умением забывать. Христианское историческое сознание убеждено в том, что в мире, лежащем во зле, существует немало такого, о чем не следует вспоминать. Искусству намеренного забывания учит библейская история жены Лота. Когда Бог дал семье Лота возможность покинуть обреченный на гибель Содом и запретил беглецам оглядываться, повелел забыть прошлое, это означало, что Он ведает чистотой исторической памяти людей.

К катарсической, очистительной функции христианской исторической памяти примыкает ее реанимационная функция, состоящая в способности исцелять народы от последствий коллективных грехов.

Секулярная историческая память.

Если историческая память обходится без Бога, игнорирует Его и уделяет все внимание только миру и человеку, заполняет все мнемоническое пространство только атеистически ориентированными образами и понятиями, то это секулярная историческая память. Секуляризм оборачивается для нее не только зауженностью ее внутреннего пространства, но и отсутствием правильной иерархии смыслов, ценностей и норм. А это, в свою очередь, делает ее беззащитной перед ангажированностью демонизированными идеологемами, превращает в заложницу политического лукавства и бессердечия, лишает истинных критериев избирательных предпочтений.

Секуляризация исторической памяти началась вместе с эпохой Возрождения и продолжалась на протяжении нового и новейшего времени. Ее динамика выглядела как процесс неуклонного сужения ее внутреннего пространства, когда она стала утрачивать способность вмещать в себя Бога, а вместе с Ним и великое множество высших смыслов исторического существования человека. Это сужение сопровождалось одновременно другим процессом, который мог, на первый взгляд, показаться расширением историко-мнемонического пространства и выглядел как превращение истории в науку обо всем, некогда имевшем место, с множеством направлений, собирающих самые разные материалы прошлого. Однако, это кажущееся расширение на самом деле представляло собой засорение ее множеством социальных нечистот. Возникла та модель исторической памяти, содержание которой можно сравнить либо с гигантским мусорным баком, либо же с длинной, залитой кровью дорогой, обочины которой <завалены битой человечиной>. По этой дороге, освещенной бледным, мертвым светом теоретического демонизма, движется главный герой исторической реальности, препарированной секулярным историческим сознанием, - падший, греховный человек, помнящий обо всем на свете, кроме Бога. В его лице секулярное историческое сознание демонстрирует амнезию особого рода. Это забывчивость, распространяющаяся на область библейских, евангельских смыслов, содержащихся в исторических событиях и процессах. Подобное беспамятство, касающееся самого главного и существенного, соседствует с памятованием о бесчисленных множествах мелких вещей и случайных явлений.

Как у христианской, так и у секулярной исторической памяти имеется способность к рефлексии. В первом случае это привело к появлению теологии истории, а во втором - историософии, как интеллектуальной сфере, не вмещающей в себя Бога и потому обладающей не высветленным, а затемненным внутренним смысловым пространством.

Необходимость в христианизации исторической памяти.

Субъектам-носителям современной исторической памяти не следует пренебрегать библейскими, христианскими уроками хотя бы потому, что самой памяти приходится выполнять функции, напоминающие функции Бога. Она обладает свойством представлять то, что уже не существует, в качестве существующего. Иными словами, она способна оживлять мертвое, делать прошлое настоящим, возвращать невозвратное, приближать удаленное, соединять разъединенное во времени и т. п. Можно сказать, что секулярная и христианская историческая память различаются между собой примерно также, как мертвая вода отличается от живой воды. Если мертвая вода (секулярная память) соединяет разрозненные части в одно целое, но оживить, одухотворить их не может, то живая вода (христианская историческая память) способна вдыхать жизнь в исторические мумии.

Бог способен заставить людей вспомнить о Себе через сокрушение сердец целых народов. Он может низвергнуть в пучину страданий тех, кто забыл о Нем и тем самым качественно изменить состояние их памяти, очистить и просветлить их исторический разум, освободить мнемоническое пространство коллективной души от симулякров -дезориентирующих идей, темных побуждений, демонических мотивов и коварных идеологем.

Историческая теология как концептуальный результат функционирования христианской исторической памяти.

Известно, что теология призвана показывать, как Бог открывается человеку через Иисуса Христа и Священное Писание, а также через природу, историю, культуру, достижения разума и проявления чувств, через все то важное и значительное, что успело возникнуть в художественной, моральной, научной, правовой и других сферах человеческого существования. Историческая теология призвана двигаться в этом же русле - расшифровывать иероглифы исторических событий, переводить их смыслы на язык богословия, показывая тем самым, как Бог действует в пространстве исторической реальности. Богословов в весьма незначительной степени интересует историческая <суета сует> с характерной для нее пестрой мозаикой событий. Для них важнее другое - попытаться постичь замыслы Бога касательно того, что происходило или происходит в крупных ареалах исторических пространств. Их интересуют судьбы народов, государств, цивилизаций, какими они представляются в свете библейских определений.

Тот отказ от религиозного, теологического взгляда на историю человечества, который укоренился в социальной мысли новейшего времени, является одной из форм богоборчества. Русский религиозный писатель В. П. Свенцицкий утверждал, что философско-историческое сознание оказывается перед выбором: либо социальная история человечества - это не бессмысленный хаос, а продвижение человечества по пути, предначертанному Богом, либо же Бога нет.

В свое время различия исторических судеб народов Европы и России, отчетливо обозначившиеся к началу XIX в., породили историко-богословские концепции П. Чаадаева, К. Леонтьева, Ф. Тютчева и ряда других русских мыслителей, многих из которых можно было бы отнести к категории <светских богословов>. В результате предпринятого ими <мозгового штурма> огромного корпуса острых религиозно-политических проблем российское историческое богословие стало важным фактором развития русского самосознания в его христианской версии, противостоящей версии позитивистской.

Историческая теология существует в контексте особой аналитической парадигматики, иной, чем та, что характерна для секулярной исторической теории. Ее интересуют возможности мирообъяснительного и аналитического инструментарий, которым располагают Священное Писание и христианская духовно-интеллектуальная традиция. Имеющая свой язык, свои принципы формулировки проблем, свои способы постановки вопросов и поиска ответов, она обладает неисчерпаемыми эвристическими возможностями и способна обнажать такие грани исторической реальности, которые скрыты от исторического позитивизма непроницаемой завесой.

Христианская мысль: Библия и культура. Христианство и социология. Русская религиозная мысль. Христианская антропология. Христианская культурология. Том VII. - СПб.: Издательство <Новое и старое>, 2005. - : с.

Email (не публикуется)

Имя

Фамилия

Комментарий
 осталось символов

Отправить