реферат по курсу: «Европейская социология »

Турен (Touraine) Ален (03.08. 1925, Эрманвиль-сюр-Мер), - франц. социолог, проф. университета в Нантере, редактор журнала "Sociologie du travail". Основные сферы исследований - социология труда, социально-экономические концепции общественного развития, методология социального познания, социология молодежи и др.

В 60-е гг. Турен - сторонник структурно-функционального подхода, с позиций которого написаны его первые работы в области социологии труда. Основной сферой исследований в последующие годы для Турена стали проблемы социально-экономического развития общества и новые социологические подходы к их изучению. Признавая ту положительную роль, которую в прошлом сыграли функционализм и структурализм. Турен считает, что для анализа процессов, происходящих в современном динамичном обществе, они недостаточно эффективны. Турен предлагает социологию Действия (акционизм) как наиболее адекватный метод исследования общества.

В основе концепции Турена лежит понятие социального действия, которое он связывает прежде всего с трудом, физическим и интеллектуальным, подчеркивая при этом его коллективный характер. Для обозначения субъекта социального действия Турен вводит понятие исторического субъекта, который понимается как некий абстрактный теоретический принцип, подобный понятию общества или социальных норм. На социетальном уровне в качестве исторического субъекта выступают социальные движения. Турен предлагает образ общества как системы действия, в котором объектом изучения становятся социальные движения.

Особое внимание Турен уделяет структуре социологического знания и роли социолога в мире. Предметом социологии, с его точки зрения, являются социальные отношения. Однако Турен считает, что предмет социологии не может быть определен без учета отношения социолога к объекту своего анализа. Перед социологом стоит задача раскрытия обществу его действий и конфликтов, раскрытии акторам связей, в которые они вовлечены, выявлении социальных отношений, скрытых господствующим классом, государством, которые и становятся объектом современной социологии. Социология должна исходить, считает Турен, из реальных отношений классов и бороться против усилий господствующей идеологии скрыть свое господство. Но в то же время социология должна соблюдать дистанцию и по отношению к идеологии подчиненных классов, несущих новую власть.

Турен - активный сторонник концепции постиндустриального общества, которое он характеризует как общество, определяемое социальными и культурными, а не экономическими факторами. Для Турена постиндустриальное общество - это классовое общество с глубокими социальными конфликтами, проявляющимися прежде всего в борьбе между господствующим классом, технократией и профессионалами. Студенчеству как особой социальной группе Турен придавал исключительную революционную силу, а майские события 1968 г. рассматривал как революционную ситуацию, обозначившую для Франции переход от индустриального к постиндустриальному обществу[1].

Далее в нашей работе мы более подробней рассмотрим идеи Турена, его видение и понимание будущего общества на примере его собственной книги «Сможем ли мы жить вместе?[2]»

Работа мэтра современной французской социальной философии Алена Турена представляется чем-то большим, нежели очередной книгой известного социолога. Она стала тридцатой в его более чем 40-летней научной карьере и имеет большое значение как для оценки современного общества, так и для понимания господствующих в Европе представлений о нем.

В заглавие вынесен никого не оставляющий сегодня равнодушным вопрос: "Сможем ли мы жить вместе?" Автор впервые так четко поставил проблему, разрешению которой посвящены, по сути дела, все его работы, начиная от исследования эволюции трудовых отношений на заводах "Рено", результаты которого были опубликованы в столь далеком сегодня 1955-м. Новая книга по подходам, по широте обобщений и оригинальности выводов вполне может претендовать на подведение итогов; здесь мы видим и оценки будущего общества, в свое время прославившие автора "La societe postindustrielle" и "Pour la sociologie"; и более глубокие, нежели ранее, рассуждения о роли личности в современных процессах, которую многие помнят как действующее лицо блистательной "Le retour de 1'acteur"; и изложение концепции прогресса цивилизации, проходящей различные исторические состояния, начало которой положено в "Critique de la modernite". Содержание книги демонстрирует и достижения автора за долгие десятилетия творчества, и его отношение к другим теоретическим направлениям и течениям, и противоречия, содержащиеся в его теории.

Книга четко разделена на две приблизительно равные по объему части; при этом хорошо заметно, что автор идет не от анализа социальных процессов к оценке изменяющихся роли и значения личности, а, наоборот, от понятия "Самопроизводство" (заголовок первой части) к идее "Жить вместе" (название второй). На наш взгляд, подобная позиция сегодня должна быть признана если не оптимальной, то вполне рациональной, так как в условиях современного развития именно предпочтения и стремления личности, системы разделяемых ею ценностей и мотивов, являющиеся, несомненно, своеобразной рефлексией социальных процессов, в значительной мере определяют ход и направление последних. Автор сознательно и вполне справедливо рассматривает как социальные, так и экономические закономерности именно в первой части работы, где доминирует глава, озаглавленная "Субъект", чем еще раз подчеркивает их зависимость от изменяющихся черт человеческой личности.

Основные линии изложения, не прослеживающиеся в работе излишне четко, но вполне заметные при внимательном чтении, как бы воспроизводят главные направления исследований автора в разные периоды его жизни; при этом кажется, что он не столько стремится подвести итоги, сколько готовится к радикальному переосмыслению многого из сделанного в предшествующие годы.

Нельзя не обратить внимания на новый подход к оценке роли и значения постиндустриального общества, равно как и к проблеме исторической модернизации в целом.

Определяя для современной эпохи, называемой им "modernite", весьма значительный промежуток времени, охватывающий период с XVII по XX в. европейской истории, А. Турен полагает возможным выделить в ее рамках три существенно отличающиеся друг от друга стадии на основе характера соотношений индивида и общества, а точнее - индивида и власти, хотя экономическая составляющая также присутствует в его анализе. Первой стадией называется период, прошедший под знаком Просвещения и приведший в конечном счете к формированию буржуазных государств в Англии, Франции и Соединенных Штатах. С точки зрения экономиста данная стадия ознаменована становлением предпосылок индустриального общества, и не может не удивлять значение, отводимое автором не хозяйственным, и даже не социальным проблемам, а умственному и культурному развитию соответствующего периода. Безусловно, XVIII век ознаменован борьбой за установление царства Разума, но осознание его современниками в этом качестве еще не означает, что таковая была главной движущей силой эпохи. Как говорил в свое время Жозеф де Местр, стремиться и быть - не одно и то же, и это как нельзя лучше относится к проповедникам царства справедливости, устанавливавшим его на путях попрания естественных прав человека. Вторая стадия, которую А. Турен предпочитает называть "срединной" (moyenne modernite), но которую при этом с определенной условностью можно считать соответствующей индустриальному периоду, также характеризуется прежде всего с точки зрения господства идеи рациональности, допускавшей при этом культурную самобытность, обусловленную пределами национального государства. В конце XIX в., когда появились первые предпосылки к становлению новой, третьей стадии, "возник отрыв международного хозяйства от национального государства, что повлекло за собой разрушение модели общества, объединявшей в себе вселенную инструментальной рациональности и вселенную культурной идентичности" (р.160).

С таких позиций социолог подходит к проблеме нового общественного строя, который он называет не постиндустриальным, а "программируемым", используя также термины "наиболее современный социетарный тип" (р. 164-165) или "наиболее продвинутая форма современности" (р. 165). В результате его оценку этого общества нельзя не назвать весьма специфичной. С одной стороны, автор признает его отрицанием индустриального строя, отмечая, что "только в момент выхода из индустриального общества мы входим в наиболее продвинутый этап современности"; с другой стороны, он самым категорическим образом возражает всем теоретикам постиндустриализма, утверждая, что не новый, "технотронный", как его называет 3. Бжезинский, социум, а именно прежний, индустриальный строй в наибольшей степени определялся "технологиями и их профессиональными последствиями". В отличие от него, "наиболее современный социетарный тип является итогом решений, политик и программ, а не естественного равновесия" (р. 164-165), невозможного в условиях, когда "реальности" в прежнем понимании больше нет; есть только результаты научного воображения, политической воли и поисков доходов, а... полной "объективации" власти должным образом соответствует не менее полная "субъективация" индивидуума".

Как и многие современные западные социологи, А. Турен воспринимает совершающийся переход от рационализированного индустриального строя к становящемуся постэкономическому в качестве отрицания состояния, обычно рассматриваемого как "модернити". Однако, если большинство его коллег по обе стороны океана предпочитает говорить о новом обществе с приставкой "пост", то французский исследователь оценивает его как пример "демодернизации", причем не слишком стремится скрыть негативный оттенок данного понятия. "Сегодняшняя реальность, - пишет он, - состоит в разрыве двух вселенных: рыночной и культурной, управляемых инструментальным разумом и коллективной памятью, знаковой и чувственной... Именно его (разрыв. - В.И.) я называю демодернизацией. Если модернистский мир признавал управление двойственностью рационализированной формы производства и внутренней свободы субъекта с помощью идеи о национальном обществе, то демодернизация определяется утратой связей, объединяющих личную свободу и общественную эффективность" (р. 40); результатом становится то, что "культура и экономика, мир инструментальный и мир символический разделяются" (р. 14).

Автор не видит новое общество вне принципов прежнего социального и политического устройства; он не исследует ни внутренние рычаги его становления, ни механизм саморегулирования, предпочитая утверждать, что социум во все большей мере управляется государством, властью, той внешней силой, против которой и должен быть направлен бунт духа. Между тем вся концепция постиндустриального общества основывается на обратном - на понимании нового состояния как саморегулирующегося и самоуправляющегося общества, способного не обострить, а снять противоречия индивидуальных интересов через изменение самого характера таковых. Именно поэтому А. Турен, хотя и не слишком открыто, оппозиционен всей современной англосаксонской школе в социологии - от О. Тоффлера и Л. Туроу до Д. Белла и Ф. Фукуямы; именно поэтому он ограничивает круг близких ему авторов европейскими мыслителями - от К. Маркса до X. Арендт; именно поэтому близки ему идеи "конституционного патриотизма" Ю. Хабермаса и апокалиптические прогнозы У. Бека.

Представляя кристаллизованный тип евроцентричного человека, А. Турен отмечает, что "потоки хозяйственного обмена и финансовых трансакций во все меньшей мере управляются центрами, на которые возложена роль экономического, политического и социального руководства производством" (р. 43); но кто убедил его в том, что Европа вечно должна оставаться в числе таковых, да и кто возложил на этот континент роль, с такой очевидностью приписывающуюся ему автором, все же признающим, что "ни одна страна, ни один институт, ни один индивидуум не застрахованы своими былыми достижениями от неудач в понимании новых форм частной и общественной жизни и в овладении ими" (р. 30)?! Ведь "история не была создана только победами тех, кто интеллектуально и практически построил новый мир; она также была создана падениями обществ, не понявших новых форм, которые обретает политическая, экономическая и культурная жизнь" (р. 30), и не родине ли социолога сегодня следует задуматься над этими словами?

Поиск оптимального взаимоотношения индивидуальных интересов, гипетрофированно смещенный А. Туреном в область конфликтов индивида и власти, личности и государства, приводит, на наш взгляд, к несколько несовершенному толкованию как сути, так и возможных путей разрешения основного социального противоречия постиндустриального общества. Вполне понятно, что автор, долгие годы являвшийся одним из виднейших участников интеллектуального штаба социалистов, членом команды Ф. Миттерана, не оставшийся в стороне и от предвыборной кампании 1997 г., приведшей к власти кабинет Л. Жоспена, не может не придавать политическим, культурным и даже интеллектуальным и образовательным факторам основополагающего значения. Однако то внимание, которое он уделяет им в книге, посвященной, по сути дела, проблеме единства общества в мире, еще не вышедшем полностью за пределы экономической эпохи, кажется нам несколько излишним.

Положительный ответ на вынесенный в заглавие книги вопрос дается во второй ее части и обусловлен многими дополнительными обстоятельствами. С одной стороны, всем содержанием работы автор отвечает "да", так как рассматривает людей, уже живущих вместе, и акцентирует внимание на необходимости разобраться в механизмах функционирования современного общества; с другой стороны, признавая, что "мы живем вместе только тогда, когда теряем свою идентичность" (р. 15), автор дает понять, что сам факт сосуществования личностей мало что говорит о позитивных и негативных чертах социума, о его настоящем и будущем. "В нашем обществе, как бы мы его ни назвали - индустриальным, программируемым, информационным, - пишет он, - существует центральный конфликт, а точнее - главный герой, сражающийся за цель глобальной важности. Название этой книги указывает на характер этой ставки: сможем ли мы жить вместе или, напротив, замкнемся в наших различиях, опустимся до ранга пассивных потребителей массовой культуры, порождаемой глобализированной экономикой? Иными словами: станем ли мы Субъектами или дадим разорвать себя - по примеру многих явлений нашей общественной жизни - между вселенной инструментальности и вселенной идентичности?" (р. 117).

Мы уже говорили о том, что А. Турен совершенно справедливо называет личность, ее мироощущение, стремления и цели, ее способности достичь таковых в гармонии с интересами окружающих людей важнейшими источниками развития общества. Между тем идея "борьбы" за личность, "борьбы" ее самой за свои свободу и права, постоянно проводимая в книге, кажется нам в определенной мере гиперболизированной. "По моему мнению, - отмечает автор, - центральным конфликтом нашего общества является тот, который ведет Субъекта к борьбе: с одной стороны, против триумфа рынка и технологий, а с другой - против авторитарных общественных властей. Этот культурный конфликт кажется мне настолько важным, насколько были важны экономический конфликт индустриального общества и политический конфликт, доминировавший в первые века современности" (р. 117-118). Будучи солидарны с автором в том, что свобода личности не обеспечивается хозяйственным прогрессом с достаточным автоматизмом, мы не стали бы ни уравнивать значения проблемы освобождения личности от политического принуждения и экономических закономерностей, ни помещать культурный конфликт на место основного в сегодняшнем мире.

Напротив, современный технологический и хозяйственный прогресс в большей мере, чем когда бы то ни было ранее, дает человеку возможность прямого воздействия на развитие экономики и общества, формирование информации и знаний как основного вида ресурсов позволяет той сумме человеческих качеств, которые автор в совокупности называет культурой, воздействовать на хозяйственные процессы с небывалой прежде силой. И достаточно странно читать принадлежащие автору теории программируемого общества, которое "является итогом решений, политик и программ, а не естественного равновесия", слова о том, что "наша культура не управляет более нашей организацией, а та, в свою очередь, не управляет более технической и экономической активностью". Не было ли логичнее предположить, что культура и хозяйство оставались наиболее оторванными друг от друга именно в индустриальную эпоху, когда первая фактически не имела реальных возможностей влиять на естественный ход развития второго?

Это противоречие преследует автора на протяжении всей книги. С одной стороны, явно заметно стремление обратить взор в будущее и оценить пути развития цивилизации, с другой - пронизывающая работу политизированность влечет назад, к оценке любых событий через призму борьбы, причем борьбы, сегодня уходящей в прошлое вместе с противоречиями индустриального общества. Противопоставляя рынок и культуру, утверждая, что "главная реальность ... состоит в разрыве двух вселенных: рыночной и культурной", А. Турен в то же время пишет: "Так же, как европейские мыслители и политики, начиная с середины XIX века, должны были предпринимать большие усилия, чтобы осознать, что они живут не пожиная плоды Французской революции, а являются свидетелями рождения индустриального общества и его конфликтов, мы обязаны сегодня пережить тяжелую мутацию, если желаем быть реальными действующими лицами в изменяющемся мире" (р. 373). Но разве данная мутация не предполагает принятия прогресса как должного, разве не состоит она также и в необходимой замене чем-то новым прежней культуры, если таковая способна черпать свои силы лишь в коллективной памяти? И если автор понимает под культурой именно достижения разума, воплощенные в знаниях и возможностях, в информации и технологиях, то почему он стремится не замечать, что современный хозяйственный прогресс в большей степени, нежели прежний, основан на культуре усвоения информации и пользования ею, культуре взаимопонимания и коммуникации?

На наш взгляд, А. Турен несколько упрощенно понимает процесс современных изменений и методы воздействия на него. Проанализируем весьма показательный отрывок, касающийся открывающихся исторических перспектив: "Уже много лет назад, - пишет он, - я определил создающееся ныне постиндустриальное общество как программируемое общество. И сейчас я воспользуюсь этим термином, так как он хорошо показывает, что наиболее современный социетарный (societal) тип является итогом решений, политик и программ, а не естественного равновесия. Невозможно понять возникновение современного представления о Субъекте, столь далекого от предыдущих, домодернистских, образов, если не осознавать его как единственно возможный ответ вездесущей власти тех, кто руководит переменами столь масштабными и столь стремительными, что не остается ни малейшего места для веры в естественный порядок вещей" (курсив мой. - В.И.) (р. 165). В данном случае мы сталкиваемся с сознанием человека, воспитанного на революции 1968 г. и посвятившего свою жизнь активной политической деятельности в лагере социалистов в самой огосударствленной стране Европы. Этот тип сознания не принимает того, что нынешнее общество не является продуктом чьих-то решений, что той "вездесущей власти", с которой призвана бороться личность, не существует. Место стихийного характера взаимодействия материальных ценностей занято сегодня непосредственно взаимодействием креативных личностей, однако его характер не становится от этого менее стихийным, а, возможно, обретает еще большую непредсказуемость. И, если несколько сгустить краски, можно утверждать, что задача защиты общества от личности стоит сейчас гораздо острее, чем задача защиты личности от общества.

Стремясь привлечь внимание читателя к реально существующей проблеме - разделенности современного социума, заданной обстоятельствами не столько материальными, сколько образовательными и культурными, А. Турен избирает, на наш взгляд, не совсем верный путь, когда пытается доказать, что "необходимо всегда искать в общественной борьбе присутствия ...культурной программы, ассоциированной с общественным конфликтом" (р. 131). Социальные проблемы современного мира обусловлены прежде всего тем, что сегодня именно культура в ее широком понимании, включающем не только историческую память и национальные традиции, но в первую очередь умение продуцировать новые знания и создавать новую информацию, основываясь на использовании прежних интеллектуальных достижений, является условием приобретения человеком социальной значимости и занятия желаемого им места в обществе. Последнее не разделяет хозяйство и культуру, вещный и идейный миры, а, напротив, впервые делает современное производство комплексным единством материальных и духовных процессов. При этом, однако, современная культура, отличная от форм массового самовыражения, характеризуется высокой степенью избирательности, и основным становится не конфликт общества и власти, а противоречие между носителями новых культурных ценностей и теми, кому они остаются недоступными. Гораздо более важным, чем мнимая разделенность материальной и нематериальной составляющих общественной жизни, о которой говорит А. Турен, является именно этот реальный раскол социума. Именно в нем заключено основание нового социального противостояния, которое способно стать очень опасным и под знаком которого может пройти XXI век.

Книга А. Турена очень интересна, и мы подчеркнули это в начале рецензии, именно как образец того направления в современной социальной философии, которое фокусирует внимание на противоречиях формирующегося нового общества. В этом она является ответом на излишне оптимистические прогнозы, сменившие в 80-е и 90-е годы дух неуверенности и пессимизма, доминировавший в конце 60-х и первой половине 70-х. Между тем сегодняшняя оптимистическая волна основана на реальных тенденциях, которые прежде всего обусловлены хозяйственным и технологическим прогрессом последних десятилетий, и ныне нет серьезных оснований для того, чтобы в развитии постиндустриальных стран видеть источник новых глобальных противоречий. В современных условиях личность, о которой так много говорит А. Турен, сама должна выбрать путь своего развития; сегодня человек может стать тем, чем он хочет быть, если достойно потрудится над совершенствованием самого себя, а не той общественной среды и, тем более, того государства, которые социалисты так привыкли обвинять в проблемах "среднего человека". И, в отличие от автора книги, заявляющего, что "мы обязаны создать и построить новые формы частной и коллективной жизни" (р. 30), мы полагаем более правильным постановку перед членами общества задачи создать и построить самих себя как людей, способных быть полезными прогрессу человечества, который в этом, и только в этом случае, не заставит себя долго ждать.

Используемые источники:

1.      Волков Ю.Г., Добреньков В.И., Нечипуренко В.Н., Попов А.В , «Социология», 2003

2.      Сможем ли мы жить вместе? Рецензия на книгу: Touraine A. Pourrons-nous vivre ensemble ? Egaux et defferents. P., 1997

3.      Биография А. Турена

4.      Alain TOURAINE. Pourrons-nous vivre ensemble? Paris, Editions Fayard, 1997, 395 p

5.      Ален Турен «Критика модерна», рецензия Н.Л.Полякова

Email (не публикуется)

Имя

Фамилия

Комментарий
 осталось символов

Отправить